Мусеиб, услышав свое имя тоже поднялся из-за роскошного стола и вышел в прихожую.
- Кто эта там?
И увидел Алигулу, стоявшего на пороге, усмехнулся, головой покачал.
- Ты же всего три дня назад приходил. Я все бутылки отдал тебе. Ты что же думаешь, здесь бутылочный завод?
Вслед за Мусеибом вышел в прихожую и старшый сын и молча уставился на Алигулу.
- Нет, - промямлил Алигулу и дальше продолжал что-то мямлить и бубнить, но никто из его бормотания ничего не понял.
- Что? - Спросил младший сын.
На этот раз Алигулу, обливаясь потом, догадался вытащить руку из кармана и, судорожно сглатывая, с пересохшим горлом, проговорил:
- Я по другому делу...
Мусеиб подошел поближе к двери.
- Что за дело?
Алигулу хотел раскрыть ладонь, но пальцы никак не желали выпрямляться, будто срослись с этими золотыми коронками и не хотели расставаться, наконец, Алигулу с трудом разжал кулак и голубые глаза Мусеиба тотчас воззрились на коронки, и совершенно неожиданно и непредвиденно для Алигулу, Мусеиб, усмехнувшись, спросил:
- На мусорке нашел?
Он взял у Алигулу коронки, пошел под светильник в прихожей и, внимательно оглядев протез под светом, сказал младшему сыну:
- Дай ему немного денег и выпроводи.
А сам прошел обратно в комнату.
Младший сын достал из кармана горсть бумажных купюр, извлек из нее одну зеленую пятидесятитысячную, протянул Алигулу, и захлопнул кофейного цвета дверь прямо перед его носом.
Алигулу, замерев, некоторое время смотрел на деньги в руках у себя, и в этот момент на лестничной площадке восьмого этажа, рядом с Алигулу остановился лифт - то ли он испортился, то ли кто по ошибке послал его снизу - и шумно распахнул двери, показывая Алигулу свое пустое чрево, и Алигулу, приняв это за приглашение, перепугавшись, что придется залезать в эту ненадежную коробку, невольно, бессознательно еще раз нажал на кнопку звонка ореховой двери.
На этот раз открыл старший сын, и как раз в эту минуту дверцы лифта с грохотом захлопнулись. Старший сын с высоты чуть ли не двухметрового роста посмотрел на маленького Алигулу, потом перевел взгляд на захлопнувшиеся дверцы лифта, и опять глянув на этого сморчка Алигулу, спросил:
- Теперь чего надо?
Алигулу снова пробормотал что-то нечленораздельное, и на этот раз старший сын тоже ничего не понял, но точно так же, как и его младший брат, вынул из кармана пригоршню денег, отделил из этой пригоршни три бумажки по десять тысяч манат и протянул их Алигулу. Тут в прихожую вышел Мусеиб и, завидев Алигулу, на этот раз с явным недовольством покачал головой и сказал:
- Опять он? Пусть подождет.
Мусеиб прошел в комнату, взял со стола пустую бутылку коньяка, которую только что опорожнил с сыновьями, и, вернувшись в прихожую, протянул бутылку старшему сыну.
- На, это тоже дай ему, - сказал он и покинул прихожую.
Старший сын Мусеиба приблизился к Алигулу с пустой бутылкой в руке, и тому вдруг показалось, что этот верзила сейчас ударит его по голове бутылкой, и он даже зажмурился в ожидании удара, но ничего подобного не случилось, верзила сунул пустую бутылку под мышку Алигулу, потом протянул палец и чуть не тыча им в глаз Алигулу, сказал:
- Клянусь твоей жизнью, если еще раз побеспокоишь моего отца, я тебе глаза вырву!
И старший сын Мусеиба сердито захлопнул дверь, и на этот раз кофейного цвета ореховая дверь все-таки стукнула Алигулу по носу.
* * *
У Аллаха для людей две разные доли.
У богатых - своя доля, у бедных - своя.
И негоже вмешиваться в дела Аллаха, не следует быть неблагодарным.
Пять ширванов и еще три ширвана, итого - восемь ширванов. Сколько дней ты должен был копаться в мусоре, чтобы заработать восемь ширванов?
Да еще в придачу эта дорогая бутылка...
* * *
Куда улетела та звезда?
Эта ночь была повторением вчерашней: небо полно звезд.
Была повторением вчерашней ночи, и той, что была пятьдесят лет назад.
Ночь перевалила за полночь, и духота теперь не очень досаждала жителям Баку, они спали.
Мусеиб же опять стоял у широко распахнутого окна и смотрел на звезды.
Та падучая звезда пятьдесят лет назад скатилась с неба, исчезла.
