Про то, как именно эскадра в составе «Аквилы», «Либертас» и «Целеры», официально включенной в списки флота как вспомогательный корабль, долетит до будущей колонии, никто не говорил. Как, как? Через червоточины, разумеется. С помощью лигариев, само собой. Нормальных, обученных и… исправных, тех, кому еще только предстояло стать гражданами, если Ацилий сумеет провести свои обещанные законы. Или — не сумеет. Еще один повод убраться подальше. Не солдатское это дело — политика.
— Всё пр'ально! Чем дальше, тем лучше, — заявил Северин после четвертой чаши. — Жопа мира — самое то.
— Много ты понимаешь в… — фыркнула Ливия. — Ты в секторе Вироза был? Нет! Она именно там.
— К тому же, ты его терпеть не мог, этот грязный шарик, — вяло удивился Квинт Марций и добавил: — Наш претор.
Даже алкоголь не мог побороть в префекте «Аквилы» привычку к точности. Марк Фурий остается Северином, да, но только потому, что принимает должность претора астралис Колонии Севера. Немыслимое дело для плебея, но для воскресшего наварха — самое то.
— Ош…ик!..шибка в расчетах. Беглый Фурий ненавидел пиратское гнездо, а Марк Фурий — претор астралис — спит и видит, как его войска наводят порядок на республ… ик! ликанской планете. Чувствуешь разницу, Квинт Марций?
— Чувствую.
К натуральному вину перешли почти незаметно, под нешуточную перепалку народного трибуна с главой оптиматов. Точнее, с уже бывшим главой. Всесильный Гай Клавдий Пульхр, ощипанный и растоптанный собственным репликаторным внуком — зрелище, которое не скоро забудут квириты Лация. Республика закономерно затаила дыхание. И должно быть, тишина, сопровождающая уход идеолога оптиматов, составила конкуренцию вечному безмолвию космического пространства. Но так было не везде.
— Победоносная «Аквила», победоносная «Аквила» все так же реет в небесах! — орала в этот момент во всю глотку Ливия Терция, расплескивая вокруг себя дорогущее вино и пытаясь перекричать голоса своих соратников.
И никто, даже Фиделис, не контролировал, что за бурду спешно синтезировал для продолжения праздника новичок-контубернал. Да и какая разница, что именно пить, когда такой повод! Они выжили и победили, и справедливость, какая бы она ни была, в конце концов, восторжествовала, а их Республика теперь совершенно точно станет другой. А главное, лучше!
Вроде бы Кассия уже навидалась всякого, но оказывается, что время чудес для бывшей манипуларии только сейчас и настало. Она своими глазами, а не на проекции, увидела Лаций, своими ногами прошлась по каменным плитам Форума. Того самого места, откуда Республика начала свой путь к звездам. Здесь, на древней площади время остановилось, совершенно как в червоточине. Уж лигарии ли не знать! Наверное, чтобы у Республики была точка для отсчета всех расстояний — до иных светил, далеких секторов и затерянных в пространстве колоний. И чтобы на любом корабле, на какой-нибудь станции, вроде Цикуты Вирозы, каждый человек, плебей или патриций, не суть, точно знал, где у Лацийской Республики сердце.
Ряды древних колонн, подпирающих пронзительно-синее небо, густая тень под арками и в анфиладах, теплый на ощупь снежно-белый мрамор, победно рдеющая медь и надменная позолота, травинки, пробивающиеся через камень мостовой, бесчисленные статуи богов и героев, шелест лавров и журчание фонтанов — такое вот оно, это сердце. И какие бы бури — политические или военные — не сотрясали основы основ, на Форуме все останется в неизменности. И так, наверное, правильнее всего.
— Ну как тебе, моя дорогая? — поинтересовался Гай Ацилий.
— Миленько, — мурлыкнула Кассия, заставив его прыснуть от смеха.
— Ты неподражаема.
Да уж, попробуй отыскать еще одну такую.
Кибергид в её наушнике бодро перечислял исторические факты, а прямо над головой супруги консула сияла в лучах царственной Фебы станция Капуя. Где-то рядом с ней были и «Фортуна», и «Аквила», и «Либертас», и «Целера». Кассия заслонилась локтем от яркого света, словно пыталась высмотреть корабли.
— Зря ты не захотела посетить «Фортуну». Когда еще выдастся случай. Неужели не интересно?
— Моих-то старых друзья всё равно нет, мертвые они, а эти новенькие… — Кассия хмыкнула. — Будут, как на чудную зверушку глазеть. Пфе! Не хочу. У меня Руфус остался на память. А Квинту Марцию я послала свое изображение с маленьким птицем… — она запнулась, чувствуя ошибку. — Вот же ж! Как детеныши птиц называются? Снова забыла.
