Он лежал, вытянувшись на снегу, мертвый. Доусон осмотрел его. На теле волка не было ни единой отметки.
– Он уладил вопрос, – сказал Доусон.
– Ч-ч-что уладил? – пилот внезапно стал заикаться.
– Нужно вернуться и дождаться дневного света.
– Боже, как я хочу этого, – облегченно сказал Флетчер. – Таскаться за такой тварью в полумраке – это уж слишком.
Они пошли назад той же дорогой. Внезапно в небе над ними что-то загудело, словно сильный ветер. Доусон поднял голову. В замороженных глубинах небес мерцали далекие звезды. Он ничего не увидел, но ветер над ними продолжал гудеть. Как настоящая буря.
– Боже правый! Что это? – прошептал Флетчер.
Доусон покачал головой. Ночь была тиха. На уровне земли не чувствовалось даже слабого ветерка, а в вышине, судя по звуку, проносился торнадо. Затем он стал удаляться и замер где-то на юге.
– Мои нервы, – почти беззвучно сказал Доусон, – этого могут не выдержать. Мертвого волка без единого знака на теле уже было достаточно для меня. А теперь вот это. Флетчер, если я внезапно начну смеяться...
– Я нокаутирую вас, – понял пилот. – А вы то же самое сделаете для меня.
Снег скрипел под ногами при ходьбе. Вокруг стояла глубокая арктическая тишина. Где-то через полчаса Доусон внезапно остановился и снова взглянул на небо.
– Снова это, – прошептал он.
Вверху снова загудело торнадо. Теперь оно двигалось с юга, прошло над ними и затем исчезло на севере. Где-то вдалеке опять завыл одинокий волк.
– Волк тоже услышал это, – сказал Флетчер. – Он боится, потому и воет. И я не могу винить его.
– Завтра, – кивнул Доусон, – мы узнаем, что все это значит.
В ЭТО ВРЕМЯ ГОДА и в этих местах было примерно пять часов дневного света. За это время Доусон надеялся пройти по следам копыт к... куда бы там они не привели. Идти же по ним в темноте означало разделить судьбу мертвого волка. При свете дня они, по крайней мере, увидят, куда ведут следы. А если тварь узнает, что ее преследуют, и решит подождать их, они увидят ее заранее, прежде чем она нанесет удар.
Они поднялись на небольшой пригорок.
– Ну, вот и корабль, – с облегчением в голосе сказал Флетчер. – Привет, а где же костер?
Доусон узнал возвышение, на котором они сейчас стояли. Они уже проходили здесь, и он, оглянувшись, видел разбитый самолет. И костер был отсюда хорошо виден.
Вот только теперь его не было видно.
Под ними лежала лишь занесенная снегом лощина, с темными пятнами зарослей стланика.
– Наверное, я чуток перепутал, – сказал Флетчер. – Думаю, самолет лежит за следующим пригорком.
– Надеюсь, – буркнул Доусон и стал торопливо спускаться в лощину. – Надеюсь, вы правы.
Через несколько минут он понял, что Флетчер оказался прав – но только в первый раз. Это было именно то место, где самолет скользил на брюхе по снегу, снося крыльями стланик, и, наконец, остановился. Это было то место, где пассажиры развели костер и соорудили импровизированную хижину для защиты от резкого северного ветра.
Костра не было.
Разбитого самолета тоже не было. Он исчез до последнего скрученного кусочка металла.
Исчезли и пассажиры.
Холод, ледяной холод вновь побежал пол спине Доусона. Разбитый самолет, пассажиры, Карсон, Дуве, Тисе, две девушки... все они исчезли.
Несомненно это было то самое место. Длинная канава, которую самолет прорыл в снегу, доказывала это. Это доказывали и следы людей. И еще теплый пепел от костра. Ну, ладно, это то место. Но что здесь произошло?
Доусон слышал, как сзади шумно дышит Флетчер. Внезапно здоровяк стал смеяться...
Чпок!
Кулак Доусона врезался пилоту прямо в челюсть. Флетчер кувырком полетел в сугроб. Встал, фыркая от гнева, но уже не смеялся.
– Ладно, – пробормотал он. – Вы все сделали правильно.
– Теперь вы в порядке? – спросил Доусон.
– Нет, конечно, но теперь взял себя в руки, если именно это вы имеете в виду. Вам следовало дать мне сойти с ума, и тогда бы я успокоился. Так было бы лучше.
– Знаю, – мрачно отозвался Доусон.
Молча они принялись обыскивать место. Утоптанный снег и сломанный стланик были единственными признаками того, что здесь рухнул самолет. Каждый кусочек металла из этого самолета, каждая крупинка груза, бывшего на борту, – все исчезло. Единственным доказательством того, что здесь вообще что-то произошло, остались следы на снегу.
