— Это гостевая спальня, — ничего не выражающим тоном сообщил Петр Аркадьевич.
— А зачем гостям вот это? — Николай кивнул на причинное место статуи. — В чем был замысел скульптора? То есть копииста.
— Одиноким дамам, вероятно, предоставлялись условия для получения самоудовлетворения, мужикам Аглая хотела показать, какими мы должны быть, — пожал плечами Петр Аркадьевич. — Пропавшая Свобода, кстати, тоже была не совсем точной копией оригинала. Голова была… э-э-э… переделана.
Я кивнула. Один из членов следственной бригады усмехнулся и сказал коллегам, что они плохо рассмотрели статуэтки, выставленные в этой квартире. Народ отправился осматривать статуэтки и кривую дизайнерскую мебель (значит, не одна я ее так воспринимала), мы с Петром Аркадьевичем вернулись на кухню.
— Кстати, а где собака? — вдруг вспомнила я про Джулию — китайскую хохлатую собачку. То есть я вспомнила про нее, когда только вошла в квартиру, а потом, после увиденного, начисто забыла.
Аглая регулярно возила питомицу в салон красоты для животных, чтобы перекрасить голову, хвост и нижние части лапок, то есть всю шерсть, которая имелась в этих местах. Насколько я понимала, цвет шерсти Джулии подбирался под цвет платья Аглаи на очередном мероприятии. На голое тельце собачки надевались комбинезончики и даже платьица, которых, правда, насчитывалось меньше, чем у хозяйки, но однозначно больше, чем у меня. Джулию не требовалось выгуливать, она могла ходить в лоток, правда, не всегда это делала, и домработнице приходилось убирать еще и лужи за собакой, которая оставляла их по всей квартире. Питалась Джулия человеческой пищей, в основном деликатесами. Когда я записывала воспоминания Аглаи о прошедшей неделе, Джулия всегда сидела или на кровати, или на пуфике в гардеробной и то и дело получала кусочки печенья. По-моему, вес этой китайской хохлатой собачки значительно превышал положенный. По крайней мере, пузцо было заметно невооруженным глазом.
— Надо сказать ребятам, — посмотрел на меня продюсер и потянулся к бутылке коньяка.
Я пошла к «ребятам», которые разбрелись по всей квартире в поисках интересных экспонатов. Оказалось, что они стояли везде! Как психолог, я могла сказать, что это не совсем нормально.
— Не было никакой собаки, — повернулся эксперт, который уже не колдовал над телом. — И шерсти не видно.
Я пояснила, что у этой собаки шерсти не так много и в последнее время, если не ошибаюсь, она была небесно-голубого цвета.
— Вон волоски есть на кровати, — кивнул фотограф.
— Это от собаки?! — поразился эксперт. — Я уже взял на экспертизу, но никак не мог догадаться, с чего это могло нападать. Думал, что с какого-то наряда, типа того, во что голубые на своих парадах выряжаются.
Вероятно, ему не доводилось раньше выезжать на трупы богатых дамочек, любительниц маленьких собачек.
— Вы под кровать заглядывали? — спросила я.
— Ну, конечно, заглядывал. И не только я. Ведь орудие же убийства пытались найти. Там ничего нет, кроме пары кружевных трусиков. И даже пыли нет. Здесь прекрасно работает домработница. Или хозяйка ее так гоняла?
Я решила, что должна пройтись по всем комнатам в поисках Джулии, как раз посмотрю, что тут есть. Когда еще удастся? А ведь мне эта информация может потребоваться для книги от имени Аглаи.
Заходя в каждое помещение, я звала:
— Жуля! Жуля!
Члены следственной бригады заинтересовались информацией и присоединились ко мне, заглядывая под все диваны и кресла. Вероятно, искали не только собаку. Они же, можно сказать, попали в некий своеобразный музей эротики.
В результате Джулия нашлась, но никто так и не смог сказать, где она пряталась. Она просто выскочила на мой голос (меня она все-таки раньше видела) и в один прыжок оказалась у меня на руках, прижалась всем тельцем и задрожала.
— Пойдем на кухню, я тебя накормлю, — сказала я собачонке и поцеловала в макушку.
— Мы к вам присоединимся через некоторое время, — сообщил следователь. Ему еще было что осмотреть в этой квартире. Между делом он признался мне, что если бы, проснувшись утром, увидел кривой шкаф, который еще клонится в сторону, то подумал бы, что проспал землетрясение.
