Тюфякин словно угадывал ее настроение.
— Что вам здесь было надо? — спросил он, встретившись с Адель за завтраком. — Такая юная, красивая, веселая женщина — что вы могли искать здесь, среди стариков и министров, когда даже я, тоже старик, всегда стараюсь держаться отсюда подальше?
— Но вы же приехали, — вяло возразила Адель, поднося к губам персик.
— Мне не хотелось расставаться с вами. И потом, четыре дня — это не так уж много.
— Вы правы, князь. Здесь не слишком весело. И четыре дня иногда бывают исключительно долгими.
— Можно уехать сейчас же, — предложил он. — Если, конечно, вы готовы на дерзость и рискнете вызвать неудовольствие короля.
— Нет, к этому я не готова. Мой милый Пьер, вы знаете мое положение — я пока от многих завишу. Может быть, придет такой день, когда я стану свободна — тогда, может быть, я и решусь на дерзость.
Тюфякин, очищая яйцо, пожал плечами:
— Надеюсь, я вашей независимости не стесняю?
— Нет. Нисколько. Вы для меня как…
Она не договорила. Сказать «как отец» было бы глупо. Но, что поделаешь, иногда она воспринимала князя именно так.
Он обладал удивительной способностью ничему не удивляться и никогда не раздражаться. С ним было легко, не то, что с другими — Филиппом или Жиске.
Коснувшись руки Адель, князь негромко сказал:
— Сдается мне, вы здесь кого-то ждете.
Ни один мускул не дрогнул на лице Адель, оно осталось совершенно бесстрастным, но по тому, как напряглись и чуть вздрогнули ее пальцы, Тюфякин понял, что попал в самую точку. Она не знала, как старику удается о многом догадываться. Своего прошлого она ему не доверяла. И все-таки он понял, что она приехала в Нейи с нелепой, невозможной мечтой — увидеть Эдуарда или хотя бы столкнуться с чем-то, что ярко напомнит о нем. Она не понимала раньше, что при этом дворе он не бывает. Сейчас Адель начинала об этом догадываться, сознавая, что надежда как была, так и осталась надеждой, поэтому пребывание в Нейи казалось ей все более тоскливым и бессмысленным.
Ничего этого она вслух не сказала. Поднимая голову и уже улыбаясь, она спросила:
— Скажите лучше, кого ждете сегодня вы?
Князь не настаивал на ответе. Сразу взяв шутливый тон, он сказал:
— О, я жду очень игривую женщину. Красавицу и умницу.
— Князь! — вскричала Адель, изображая гнев. — Неужели вы заставите меня ревновать?
Кто же эта моя соперница?
— Этим я могу похвастаться. Она любовница Талейрана.
Адель, сразу заинтересовываясь, уточнила:
— Неужели сама герцогиня де Дино? Я думала, она в Лондоне.
— Я говорю не о нынешней, а о бывшей любовнице Талейрана. О графине де Суза.
Медленно соображая, Адель молча смотрела на Тюфякина. Старик, откладывая в сторону салфетку, живо добавил:
— Да-да, очень умная старуха, хотя и сварливая. Впрочем, женщины не меняются. В старости вы сами, Адель, будете так же капризны, как сейчас. Такова и графиня де Суза. Нам с ней будет что вспоминать…
— Я никогда не буду старой, — сказала Адель.
Тюфякин, улыбаясь, поцеловал ей руку:
— Я тоже не могу вас представить такой.
— К какому часу вы ждете графиню?
— К обеду.
— Если позволите, я присоединюсь к вашей беседе.
— С большой охотой. Графиня тоже не откажется. Она обожает рассказывать успешным и красивым женщинам о том, насколько раньше она была успешнее и красивее их.
Пройти мимо такого случая Адель просто не имела права. Шанс сам шел к ней в руки. Графиня де Суза, семидесятипятилетняя старуха, была бабушкой этого проклятого-распроклятого де Морни, который еще никак не заплатил за свою мерзкую выдумку с фальшивыми деньгами.
Герцог Немурский был ошеломлен, когда Адель сообщила, что сегодня нигде не будет появляться и не сможет уделить ему ни минуты внимания. Это показалось ему интригой. Не веря ни одному слову из тех, которые прочел в записке, и подозревая об измене, он отправился в Голландский дом, преодолел около четверти лье верхом и застал Адель, когда она была занята домашними хлопотами. Прислуга носилась, как угорелая; повсюду чистили, мыли, скребли, словно готовились к визиту очень важной персоны. Филипп спросил, чей приезд ожидается, и услышал ответ:
— Нас посетит графиня де Суза, ваше высочество.
