Собралась большая компания. Учитель старый Никита Зотов, думный дворянин Федор Иванович Чемоданов, шут Ермолай-да-Тимофей и, конечно, многие товарищи Петра по делу корабельному. Среди них Якимка Воронин со специальной трубою для подачи всяких сигналов. А еще певчие были, чтобы в дороге не заскучать.
Чуть солнце встало, двинулись в путь. На каретах, телегах, бричках.
Дорога была торная — хорошо укатанная. Много по ней обозов торговых проходило. От самой Москвы до Архангельска-города — через Ярославль и Вологду.
«Дорога-то торная, а путь, и правда, далек, неизвестен», — думал Петр, глядя вперед.
Кони резво бегут, а на душе весело и тревожно — что там поджидает? Места незнакомые, люди новые, леса глухие, реки быстрые, море Белое…
— Почему оно Белым прозвано? — спросил Петр у Никиты Зотова.
— Всех цветов, государь, моря есть — и Черное, и Синее, и Желтое, и Красное. По всему видно, что должно быть и Белое…
— На все ты, мастер, ответ имеешь, — улыбнулся Петр. — Да только ответы твои, как бревна в реке, — половину видно, о другой догадывайся.
— Полный ответ успокоит, — вздохнул Никита, — а половина расшевелит, другую искать заставит.
Леса, леса тянулись по сторонам дороги, и редко-редко встречались деревни…
— Как думаешь, Федор Иванович, — обернулся Петр к Чемоданову, — пошел бы этот лес на корабельные нужды?
— Лес добрый, — рассудил Чемоданов, — Леса нам достаточно хватит. Людей бы подобрать для корабельной службы. Море-то разборчиво. Не с каждым, поди, дружбу заводит.
Петр махнул вперед рукою:
— Глянь, дорога какая торная! Много русских людей к морю путь держат. Значит, не в диковину оно — знают, как с ним помириться.
Дело ясное — короче дорога за разговорами. А когда они не праздные, небесполезные, короче вдвое. Вот уж и Вологда виднеется…
«А все же в самом начале мы долгого пути, — подумывал Петр. — И дороги нас ждут неведомые. Одно твердо знаю — торных мало будет».
Вологда в ту пору была очень важным городом. Отсюда начинался речной путь. Торговцы с телег или саней перегружали товары на суда, чтобы плыть дальше на север, до самого Архангельска. Особенно многолюдно бывало в Вологде ранней весной. Купцы да работные люди поджидали, когда лед на реках сойдет.
Но сейчас, в июле, в городе было потише. Уже ярмарка архангельская в самом разгаре. Лишь немногие запоздавшие купцы торопились в дорогу — выбирали лодки покрепче, гребцов понадежней.
И Петр сам отобрал для путешествия шесть десятивесельных карбасов. Большие, плоскодонные о двух парусах стояли они наготове у причала. Погрузили дорожную кладь. Протрубил Якимка сигнал, и двинулся речной караван.
Хорошо идти по течению, да когда ветер попутный. Тут и гребцы отдыхают. Самое время песни петь.
Эй, как пошел чижик вдоль по улице,
Чижик, чижик, чижичек мой!
А ты скажи, чижик, да всю правду!
А кому у нас горе горевать?
А кому у нас праздники праздновать?
О, с веселостью пели — согласно и звучно…
— Хорошо по ветру, по течению! Хорошо, когда все заодно! — радовался Петр. — Плохо, когда иначе.
Никита Зотов покачал головой:
— Да ведь не могут быть все заодно. Редко такое возможно.
— Тут умение требуется, — встал Петр на носу карбаса. — Пусть ветер в супротивную сторону. А ты парус так поставь, чтобы судно вперед стремилось. Можно, можно сделать, чтобы все заодно были! Твердо знаю.
На другой день среди ясного неба собралась вдруг сильная гроза. Молнии сверкали над рекой каждую минуту, гром грохотал оглушительно.
— А ну, не жалей трубы! — приказал Петр Якимке Воронину. — Пускай и небеса землю слышат! И вы, певчие, не молчите! Вторьте Илье-пророку!
И на каждый удар грома отвечала теперь труба с хором. Крестьяне из прибрежных деревень долго голову ломали, что за гроза такая приключилась чудная — с трубою и песнями…
Встречались на речном пути карбасы, дощаники, плоты, возвращавшиеся уже с архангельской ярмарки. С любопытством глядели люди на царский караван — куда это в такое время? То ли на ярмарку к шапочному разбору?
