Слюсаренко четко доложил о событиях за прошедшие тридцать четыре часа. Академик молча делал пометки толстым карандашом в хорошо знакомой всем в институте голубой объемистой тетради. Не перебивал.
— Мы тут с Андреем Ивановичем проанализировали, — тем временем говорил Олег, — и предлагаем следующее.
Он изложил суть предложения, которое сводилось к тому, что во время эксплуатации механических двигателей и движителей нужно вместо кливера и бом-кливера [18] на усиленной фор-брам-штанге [19] поднимать жесткий пластиковый, желательно прозрачный, парус новой конструкции — острым фиксированным углом вперед с обязательным учетом момента обтекаемости.
Разрезая воздух, он защитит остальные паруса, особенно фок-мачты, от его встречного сопротивления, вызванного скоростью движения, и даст возможность парусам “поймать” настоящий, свой ветер.
Конечно, сидящие там, в Центре связи и информации, понимали, о чем говорил Олег, — он в этом был уверен и продолжал:
— Наполненные ветром паруса усилят общее давление на переднюю часть тримарана, прижмут все три его носа к воде, что в свою очередь позволит увеличить обороты винтов двигателей и довести скорость судна примерно до ста узлов в час или использовать его мощь как скоростного буксира для судов водоизмещением до тридцати тысяч тонн. Я так считаю.
Олег взял с полки подготовленный чертеж нового паруса и листок с рассчитанными новыми данными движения, а также с исходными данными параметров нового паруса.
— Нам бы хотелось, чтобы его срочно изготовили и самолетом доставили в Херсон или Ильичевск. Надо проверить реальность наших предположений в море. Думаю, ошибки нет, — доказывал Слюсаренко.
— Хорошо, Олег Викторович, мы обсудим это чуть позднее, — перебил его академик. — А сейчас с вами хочет поговорить Василий Ерофеевич Балашов. Он хочет кое-что вам сказать и просит вашего внимания.
Олег удивленно поднял брови, посмотрел на Аксенова. Но тот совершенно спокойно встретил его взгляд. Даже чуть улыбнулся и подбадривающе кивнул головой. Весь экран в это время заполнило, наплывая, изображение Балашова. Кончики его губ чуть дрогнули.
— Здравствуйте, товарищи, — тихо молвил он, и Олег тут же увеличил громкость звука в динамиках. Прежде чем начать наш разговор, прошу вас, Татьяна Александровна, и вас, Андрей Иванович, проверить, нет ли возле “Юлии” кого-нибудь, кто мог бы нас услышать.
Через минуту оба вернулись в кубрик и Аксенов доложил, что ни с суши, ни с воды поблизости никого нет. Два катера патрулируют вход в залив. Остальные люди из команды сопровождения отдыхают после обеда в тени деревьев, до которых от воды метров полтораста-двести.
— Хорошо, — отозвался Балашов. — Теперь о деле. Я не намерен вас пугать, но в последние сутки возникли определенные трудности, вернее, сложности, которые мы вольно или невольно связываем с проведением государственных испытаний “Юлии”.
Он вскинул голову с седыми висками, провел кончиками пальцев по лбу и внимательно посмотрел на сидящих в кубрике удивительно молодыми, карими, с искринкой глазами.
— Вчера в семнадцать ноль-ноль и сегодня в шесть часов двенадцать минут утра наша служба радиоконтроля перехватила три зашифрованные одним и тем же кодом радиограммы. Их расшифровали только полтора часа назад. Текст первой…
Балашов наклонился, взял в руку какой-то листок и медленно прочитал, называя с каким-то особым ударением знаки, разделяющие отдельные слова и целые фразы:
“Ваша догадка подтвердилась точка Объект ведет государственные испытания нового технического оснащения флота точка Управляется автоматически центрального пульта точка Предлагаю уничтожить вместе командой точка”.
— Так ведь о том, что проводятся государственные испытания, с катеров через мегафоны на весь Днепр кричали! — не удержавшись и всплеснув руками, воскликнула Таня.
Василий Ерофеевич помолчал, словно давая время команде “Юлии” до конца осмыслить и как следует продумать услышанное. Потом не спеша продолжал:
— Место передачи этой радиограммы, как и расшифрованного ответа на нее, нам установить не удалось. Ответ был очень коротким, — поднес он поближе к глазам второй бланк.
