Поблагодарив капитана и уступив ему место у пульта, Олег уселся в мягкое податливое кресло. Они перебросились еще парой фраз о доброй стабильности северо-восточного пассата и хорошей скорости судна в ночное время — “Семен Гарькавый” строго выдерживал заданный ритм, оставляя за кормой каждый час ровно по сорок миль. Потом Олег закрыл на секунду глаза, а когда открыл их, на горизонте слева по курсу прямо из воды поднималось большое красное солнце.
Остров Тринидад они увидели впереди ровно в половине восьмого, а еще через сорок минут справа по борту показался Порт-оф-Спейн — пункт их первой регистрации. Сто тридцать пять миль после восхода солнца были пройдены меньше чем за два часа. На всех парусах тримаран несся над гладкой изумрудной водой, словно брал разгон для стремительного взлета над океаном.
У команды было радостное, приподнятое настроение.
Это и понятно: восемьсот одиннадцать миль за восемнадцать часов — не шутка. Даже с учетом погружения в среднем — сорок пять миль в час. Это было настолько невероятным, что в радиоцентре пункта регистрации сразу не поверили в их появление — ожидали только к концу следующего дня. Пришлось погасить скорость, а потом и вовсе остановить тримаран.
Только через сорок минут к ним подошли сразу четыре катера оргкомитета регаты с комиссарами и членами комиссии пункта регистрации. Прибывшие в первую очередь осмотрели пломбировку механических движителей. Убедившись, что к ним даже не прикасались, они выжидательно смотрели на молодого капитана, как бы ожидая пояснений. В глазах этих людей не исчезало сомнение. Все они были убеждены в чем-то своем, хотя явно не спешили с обвинениями или претензиями.
— Мы потеряли уже полтора часа, — устало сказал Олег. — А между тем ваши дежурные наблюдатели видели, как тримаран вошел в Порт-оф-Спейн при полном парусном вооружении. Скорость тогда превышала семьдесят узлов.
— Но вы могли идти на механических или реактивных движителях, — в сомнении покачал головой старший из комиссии. — Мы не смеем подозревать своих коллег Аксенова и Георгова, но не исключена подделка пломбиратора. А вдруг у вас есть какой-то секрет… включения механических движителей… без нарушения пломбировки.
А может быть и такое… Вы только не обижайтесь, капитан. Все это я перечисляю в чисто теоретическом смысле, — сбавил он тон, встретив сердитый взгляд молодого капитана. — Но ведь в семь утра ваши ближайшие соперники на канадском катамаране “Тирд Тертл” находились в точке с координатами четырнадцать градусов северной широты и шестьдесят семь градусов западной -долготы, то есть на расстоянии в триста двадцать четыре мили от Порт-оф-Спейна. Как это прикажете понимать? Ведь они прошлогодние чемпионы мира.
— Все очень просто, комиссар, — вмешался в разговор, ставший нелицеприятным для обеих сторон, молчавший до сих пор Винденко. — Во время шторма, перешедшего затем в ураган, мы в течение пяти часов шли вперед под парусами со средней скоростью шестьдесят пять узлов, а они дрейфовали на месте, отдавая все силы борьбе за плавучесть судна, его сохранность.
— Да, — согласился с Александром Павловичем второй комиссар. — Досталось им всем крепко. У испанцев сломались обе мачты на их “Критерио-20”. Яхту пришлось поднять для ремонта на плавбазу. Ну, они еще, пожалуй, возьмут свое. А вот французский “Океаник” и швейцарская “Гелюсез” совсем сошли с дистанции. На обоих от ударов молний вспыхнули пожары. Люди в борьбе с огнем сильно пострадали. И то хорошо, что кто-то успел предупредить плавбазу о неожиданном урагане, который, как потом выяснилось, шел узким фронтом на норд-вест шириной всего сто двадцать миль и промчался к Североамериканскому континенту, не зацепив даже Ямайки.
— Плавбазу предупредили мы, — тихо сказала Таня по-испански. — А если они в чем-то еще сомневаются, капитан, — продолжала она, уже на родном языке обращаясь к Олегу, — то давай прокатим их с ветерком по акватории порта.
— Правильно, Танюша, дело говоришь, — поддержал ее Александр Павлович. — Пусть только уважаемые члены регистрационной комиссии и комиссары не забудут засчитать нам потерянное время.
