— Все будет хорошо, моя отважная… А вот Сережу одного не оставляй.
Она на мгновение прижалась к нему.
— Не беспокойся, милый, я понимаю.
…Следующие четверть часа были ужасны. Тримаран швыряло с волны на волну, словно щепку. Системы жизнеобеспечения корабля давно упрятали в пазы все паруса и мачты. Даже здесь, за броней прозрачного пластика, был слышен грозный рев урагана и непрерывные раскаты грома. Каскады молний вспыхивали вокруг, освещая палубу и рубку нестерпимо белым светом. Силуэты зеленых гребней вырисовывались на черной воде зловещими гигантскими змеями. Сотни молний одновременно сверкали со всех сторон, зажигаясь то огненными копьями, то острыми зигзагами, то тонкой паутиной, покрывающей низкое небо морщинистой зловещей сетью, то огромными огненными, ослепительно яркими шарами. Небо как будто слилось с кроваво-зелеными волнами, и Олегу казалось, что он видит страшную картину гибели мира, нарисованную немыслимой фантазией художника-абстракциониста.
С каждой секундой мощнее и яростней гремела неслыханная канонада, от которой, казалось, разламываются горы, в пепле и дыме мчатся с невероятной крутизны скальные лавины, раскалывается в огненном смерче, рвется на куски планета.
Три огромных волны, одна за другой, вздыбили почти вертикально корпус судна, грозя опрокинуть его, а потом бросали с гребня вниз, в темную бездну, как бы испытывая на прочность.
С невероятным трудом удержавшись у пульта, Олег передвинул рычаг глубинных кингстонов. Понадобилось всего шесть секунд, чтобы балластные резервуары наполнились забортной водой, и когда новая, четвертая волна с грозным шипением обрушилась на корабль, его палуба скрылась под водой.
В рубку вбежала Таня.
— Скорее одень костюм!
Да, она, как и он, очень хорошо понимала, что это был опасный, рискованный шаг. Поведение “Семена Гарькавого” в подводном положении они успели проверить весьма условно. Это было, пожалуй, единственное слабое место тримарана.
Одев жилет и загерметизировав шлем, Олег устало опустился на табуретку. Качка почти прекратилась. Тримаран погрузился в воду на двенадцать метров и теперь только чуть переваливался с боку на бок.
В рубку поднялись Сережа и Александр Павлович.
— Система охлаждения блоков ЭВМ работает нормально, — доложил капитан. — Температура внутри блоков шестнадцать градусов — зона высшего комфорта.
— Плавбаза поблагодарила за сообщение, — сказала Таня. — Все комиссары на месте. Обедают в кают-компании. Связи с яхтами, идущими нашим курсом, нет. Мешают сильные грозовые разряды. Базовый корабль взял курс в нашу сторону. Представляете, там, возле Больших Антильских островов, чудесная погода. Они плывут сейчас у восточной оконечности Гаити.
— По всей видимости, это только узкий локальный ураган, вызванный встречей двух грозовых фронтов, заметил Александр Павлович. — Он должен скоро затихнуть или, точнее, переместиться на северо-запад.
— А мы тем временем сможем спокойно пообедать под водой, — вставил свое слово Сережа, вызвав улыбки у старших. — А что, в самом деле, совсем ведь не качает. И даже интересно: кушать борщ и котлеты по-киевски, когда над головой двенадцать метров Карибского моря. Никто даже не поверит. А сколько под нами, Александр Павлович?
Он вопросительно смотрел на Винденко.
— Под нами, сынок, не меньше шести тысяч метров. Но ты прав, это действительно не помешает нашему аппетиту. А после обеда можно будет и на поверхность моря выглянуть.
Ели молча, так и не сняв спасательных костюмов.
Все проголодались, особенно Джек. Нарушив всякие приличия, он уселся напротив Тани и требовательно тявкнул, глядя ей в глаза.
— Молодец! — похвалил собаку Сережа. — Начинаешь понимать основные заповеди матросской жизни. Кушать надо часто, но… много. Лучше переесть, чем… недоспать, — перечислял он с серьезным видом, загибая пальцы. — С первой же пенсии куплю тебе сразу килограмм шоколадных конфет.
И от обыденно домашнего тявканья Джека, от школьного юмора Сережи у взрослых сразу спало напряжение, вызванное трудной вахтой и необычностью обстановки. Конец обеда прошел спокойно. Они завершили его порцией крепкого кофе, после которого еще несколько минут отдыхали, глядя, как Таня убирает со стола посуду.
