Конечно же, это были они. Олег и Таня. Веселые, счастливые, полные радужных надежд. Ирония судьбы… Им оставалось жить немногим больше шести часов. И судьба их полностью зависит от него, Волдимара, поступками которого движут не высокие идеи, не зов бренной славы и даже не жажда мести за отнятую родину и дедовские вотчины, а простое и естественное стремление увеличить свой банковский счет. Что толку в идеях и славе! Все это преходящее. Он работает за деньги. И это они позволяют ему жить в свое удовольствие, зажигают огоньки благодарности в удивительно прекрасных глазах Розитты, сулят обеспеченную старость…
В полночь при свете фейерверка он собственными глазами видел, как молодые и их свидетели вошли в дом. Можно было уезжать, но что-то удерживало его здесь, в старом парке, напоминающем его собственное “бунгало”. Ему хотелось досмотреть до конца этот человеческий фарс, увидеть еще раз их счастливые лица всего за час-полтора до смерти.
Сидя с какими-то парнями в дальней альтанке, он тянул по глоточку кислое и немного терпкое вино, глядел на веселящуюся молодежь и где-то в душе сожалел… Нет, не о пропавших для него ста тысячах дополнительного вознаграждения, обещанных лично шефом за пригодного для беседы молодого капитана, а о скорой его гибели вообще. И его, и молодой его жены, и их друзей, и даже этой кубинской красотки Каридад, чемто внешне напоминавшей ему Розитту. Все они стали жертвами обстоятельств, в большинстве своем — невинными жертвами.
В раздумьях и воспоминаниях время летело быстро.
Вот и незнакомые его сотрапезники покинули альтанку. Стали разъезжаться гости. Замолк оркестр. С каждой минутой и терраса, и старый парк все больше пустели. А молодые не показывались из дома. Только в шестом часу утра, когда в парке никого не оставалось, а Дворец счастья так и стоял погруженным во мрак, он понял, что безнадежно проиграл и эту — третью за прошедшие сутки схватку.
“Что это? Роковое стечение обстоятельств? Или продуманные и хорошо организованные контрмеры органов безопасности?” — спрашивал он себя уже на улице, набирая по телефону-автомату номер папаши Креспо, и не находил ответа.
В трубке раздался бодрый молодой голос:
— Вас слушают, говорите.
Он молча повесил трубку на рычаг.
Что-то случилось. Непредвиденное. Непонятное Объект ускользнул из рук. Папаша Креспо исчез, возможно, даже арестован. Конечно, это легко проверить. К тому же на аэродроме стоит собственный самолет их “редакции”. И если они смогут вылететь из Гаваны в ближайшие час-полтора, то кто знает, как еще все обернется. У братьев Бланке есть запасные “подсадки”, а он на месте обеспечит их отличной “снастью”. Надо только успеть. Вот уж и вправду время — деньги.
“Шалите, друзья-капитаны! Еще не все потеряно.
Пусть этот раунд за вами, но он далеко не последний! И в четвертый раз за эти сутки он, Волдимар, не даст вам провести себя!” — думал он, садясь в машину, предусмотрительно оставленную в начале Пятой авениды вместе с одним из “журналистов”.
В корреспондентском пункте их ждали. Отдохнувшие, свежие, сосредоточенные, готовые на все. На столе дымился горячий ароматный кофе. В центре — большая нетронутая бутылка крепкого кубинского рома и несколько высоких бокалов. Аппетитно пахло от горки бутербродов.
Раскрыв бутылку, он молча разлил всем по двойной большой порции, первым выпил обжигающую коричневую жидкость с целым букетом изумительных запахов и с жадностью набросился на бутерброды. Еще бы! Пошли вторые сутки от первоначального телефонного звонка Рейноля Медины, то бишь, как его, Клименте Креспо. Он и крошки с тех пор в рот не взял. А сколько напряженных минут пришлось пережить!
Допив свой кофе, Волдимар взглянул на подчиненных.
— Трое из вас полетят со мной в Сантьяго-де-Куба. Нашим Самолетом. Сейчас же. На открытие регаты. Всем остальным, я подчеркиваю, всем до одного, — чуть повысил он голос, — включая лесника, добираться туда же самолетами и машинами. Катера также передислоцировать в Сантьяго.
Больше ничего не добавил. Его не расспрашивали.
Все и так было ясно каждому. Операция “Салют” вступала в новую фазу.
