– Виктор? – его невеста вскочила в чулках, без туфель, и схватилась обеими руками за свои растрепанные стриженые волосы.
– Ты… Как… Который теперь час?
– Половина одиннадцатого, – сказал он.
По его тону она поняла, что с ним что-то происходит. Он в плохом настроении?
– Половина одиннадцатого? Значит, я… ты уверен, что так поздно?
Она взглянула на него, но Виктор не смотрел на нее. Затем бросил быстрый взгляд и отвернулся.
– Ты остригла волосы.
– Да, я… Тебе не нравится?
Он пожал своими широкими плечами.
– Садись, – проговорила Риппл. – Я не представляла себе, что так поздно, Виктор. Ты уже завтракал, конечно?
– Да.
– Я, кажется, не завтракала. То есть я действительно не завтракала. Должно быть, как была, так и уснула. Никогда еще не чувствовала себя такой усталой.
– О! – произнес Виктор.
Что, что с ним? Он был не просто в плохом настроении, в нем кипело молчаливое бешенство. Что-то скрывалось за его молчанием. Тут Риппл начала припоминать. Был вчерашний вечер – она пока отбросила мысль о том, что произошло вчера вечером. Теперь здесь Виктор. Конечно! Так как он не смог переговорить с ней вчера, то пришел сейчас. Это тот же вопрос о замужестве или балетной карьере…
О да…
Все эти доводы за и против, сцены с Виктором все по тому же поводу… Завтрак с ним у Биркли, когда он потребовал, чтобы она нарушила контракт! Беседа с Мадам у нее дома…
Риппл вспомнила обо всем этом. И ей, еще не пришедшей в себя и сонной, необходимо было теперь приготовиться к борьбе.
Виктор или балет? Перед ней был Виктор. Она посмотрела на него. В то утро он производил неважное впечатление. Жених Риппл не сел – он стоял и смотрел на нее, Недовольное и озлобленное выражение лица лишало его природной привлекательности и делало, по меньшей мере, на пятнадцать лет старше. У нее мелькнула мысль, что именно так он будет выглядеть после того, как женится и жена его чем-нибудь рассердит…
«Как, – думала Риппл, – как он не может понять, что мне неприятно с ним разговаривать сейчас, когда я еще не умылась, не причесалась и не выпила чашки чаю, а мне этого хочется больше всего на свете! Я позвоню, чтобы подали. Нет, не надо. Выслушаю сначала, что он скажет. Неужели даже теперь он ничего не скажет и не порадуется вчерашнему событию?»
Он начал: – Я хочу кое о чем побеседовать с тобой, если можно.
– Отлично. Если ты ничего не имеешь против и подождешь на лестнице, пока я оденусь, Виктор, я могу выйти с тобой, и мы поговорим.
Сердце у нее упало при мысли о том, что придется еще разговаривать с Виктором, который так себя ведет. Один его вид говорил о том, что тут не могло быть счастья ни для кого из них: не чувствовалось ни взаимного понимания, ни дружеского отношения.
Ее проблема, собственно говоря, была уже решена. Оставался еще вопрос о семье и карьере вообще.
«Но может ли семья дать счастье? – думала Риппл. – Может ли она заменить мужчине или женщине то, от чего они ради нее отказываются, к чему стремятся?» – Смутно, но безошибочно угадывала новая прима-балерина эту истину. Она не была для нее откровением, связанным со вчерашним успехом. Ей следовало бы знать это уже давно… Но теперь, когда все произошло так неожиданно, придется все объяснить Виктору. Риппл охватило сильное смущение. Как объяснить человеку, которого она когда-то действительно любила, не слишком больно задевая его? Он проговорил глухим голосом: – Я ненадолго задержу тебя; не думаю, чтобы мне имело смысл ждать. Хочу только спросить тебя по поводу вот этого.
Переложив в другую руку трость, перчатки и шляпу, он протянул ей утреннюю газету. – Прочти, пожалуйста.
Риппл прочла заголовки: «Необычайные события на открытии русского балета», «Сенсационный дебют новой звезды», «Неизвестная балерина становится знаменитостью». Несмотря на все пережитое за последние месяцы, она была всего лишь девушкой с цельной, чистой натурой, которая вела более скромную жизнь, чем большая часть девиц из предместий, читавших теперь газетные сообщения о ней и восклицавших: «Вот счастливая! Подумать только – быть балериной!»
Румянец удовольствия вспыхнул на разгоревшемся от волнения лице Риппл. Она была глубоко удовлетворена. Забыв обо всем, девушка воскликнула: – О, Виктор, это обо мне! Разве это не удивительно! Есть ли еще фотографии на последней странице? Приведена ли речь Мадам? Должно быть, это во всех газетах. Ты принес другие, Виктор? О, посмотри! Столбцы за столбцами! «Замечательное исполнение классического произведения».
