Риппл сняла тогда свои грязные туфли и протянула ноги к камину. Виктор взял в свои руки ее маленькую ногу и стал гладить ее и ласкать.
– О, дорогая моя, твои бедные ножки, они холодны как лед. Дай я их согрею. – И он встал для этого на колени.
Риппл вспомнилась цитата из ее детского чтения:
Мужчины служат женщинам, преклонив колена.
Когда они поднимаются во весь рост,
Они уходят прочь.
Есть ли в этом какой-то смысл и если есть, то, наверное, не очень лестный для мужчин? Почему они не могут хорошо относиться к женщине, не стоя перед ней на коленях? Почему они не могут стоять во весь рост, рядом с женщиной, смотреть ей в глаза и все же хорошо к ней относиться? Иногда у Риппл было одно мнение по этому поводу, иногда – другое.
В первые дни своей влюбленности в Виктора Барра она сказала ему: – Мне кажется, вы ставите меня на пьедестал.
Виктор горячо ответил: – Я думаю, еще бы! Я ставлю мою девочку на очень высокий пьедестал. Ей бы не понравилось, если бы я этого не делал. – Риппл задумалась над его словами теперь, быстро мчась в такси по незнакомым дорогам. Она думала: «Очень мило со стороны мужчин, что они ставят нас на пьедестал, но на этом пьедестале нет наших имен. Они пишут на пьедестале: «Моей девочке», «Моей дорогой матери», «Безупречной женщине». И в эти слова вкладывают собственное представление о нас. Нет, это не нас они ставят на пьедестал, – возмущенно думала она. – Я не представляю себе, чтобы Виктор, поставив меня на пьедестал, сделал бы на нем надпись: «Балерине Риппл», а ведь это, в конце концов, и есть настоящая я».
Такси выехало на узкую проселочную дорогу, под зеленеющий шатер июньских цветущих лип. Золотисто-зеленые кисти, еще влажные от дождя, покачивались в ароматном воздухе, который взволновал Риппл.
– «Вкрадчивый запах! – подумала она. – Вкрадчивый – правильное определение. Он тревожит и волнует». – Риппл глубоко вдохнула сильный и нежный аромат, и когда они поехали дальше, продолжала размышлять о своем: «Виктор был таким же, как этот аромат. Почему же теперь он не тот? Я думаю, потому, что он так относится к моей работе и ко мне. Ненавидит моих подруг. Ненавидит женщин-знаменитостей, например, Мадам. Он только хочет жениться на мне и увезти меня как дикарь. Говорят, девушкам это нравится. Говорят, что женщины обожают мужчину-властелина, что все нормальные женщины любят подчиняться. Тогда во мне, вероятно, есть что-то ненормальное, – с грустью говорила себе балерина Риппл, – ибо я не такая; да, я не такая. Однако мне так хочется быть любимой! И иметь детей!»
Она почувствовала, что очень хочет также чаю. В каком-то придорожном ресторанчике под названием то ли «Лев», то ли «Якорь» Риппл пила чай с черным хлебом, маслом и медом; ей предложили там и те толстые ломти шафранно-желтого кекса с глазированными вишнями, которые можно найти во всех ресторанах Англии и к которым, по-видимому, никто не притрагивается. После чая внимание девушки привлекла другая сторона занимавшего ее вопроса. Сцена – без Виктора. Что ждет ее там? «Одиночество, – подумала она. – Одиночество и успех!.. Или неуспех…»
Если она выберет сцену, то вовсе не обязательно станет прима-балериной и знаменитостью. Возможно, ее ждет серое платье. Она может навсегда остаться скромной неизвестной танцовщицей в задних рядах кордебалета. В таком случае стоит ли оставаться на сцене?
«Да, – упорно думала она. – Стоит. Я все-таки поживу хоть немного своей собственной жизнью».
Затем она так же решительно подумала: «Нет, все же это не стоит таких жертв. Лучше быть счастливой девушкой – из тех, что становятся хорошими женами и матерями. Одной из девушек, которые мирно живут дома, проводят дни в расчетах с прачкой, в проверке, свежа ли рыба – выпуклые ли у нее глаза, и выходят замуж, как только представится случай. Думаю, что если бы Виктор увез меня до того, как начались эти ссоры из-за моей работы, он мог бы сделать из меня такую же женщину, как его мать. Возможно, так было бы проще, и я чувствовала бы себя более счастливой. Если бы он женился на мне во время моего турне…»
Ход мыслей Риппл внезапно прервался. Такси свернуло на боковую дорогу, и по теням вязов стало ясно, что остался только час до того времени, когда нужно было возвращаться в город. Случилось так, что именно в это время машина, в которой ехала балерина (и дублерша Мадам) Риппл, сломалась. Почти одновременно произошла другая катастрофа – с самой Мадам, в Лондоне.
