Правда, оказалось, что тепло костра значило для них больше, чем еда. У них было такое ощущение, будто они никогда не смогут согреться. Китобои все время мерзли, так как пока находились в море Баффина, лил дождь, и с того дня, когда они ушли с "Хортикулы" им ни разу не удалось просушить одежду. Нет ничего удивительного, что люди выбились из сил!
Когда они наелись до отвала и разлеглись вокруг костра, то порешили передать свою судьбу в мои руки; я должен был нести ответственность за их будущее, а они обещали поступать так, как я посчитаю нужным. Конечно, подобное доверие приятно, но мне было бы еще приятнее, если бы я знал, что мне с ними делать. В Туле мы не имели припасов, да и мяса у нас не так много. Нас было восемь семей, а теперь добавлялось пятеро мужчин, с которыми эскимосы не могли объясняться и которые в их нынешнем состоянии не способны прокормиться охотой. Следовательно, мне надо обеспечить их пищей, а это могло оказаться не таким легким делом.
Сейчас я решил не думать об этих заботах. Мы радовались тому, что пришли на помощь китобоям и, конечно, попытаемся вернуть их на судно; если это не выйдет, они будут вынуждены остаться у нас, пока мы не сумеем переправить их на юг на санях. Теперь мы дали им возможность отдохнуть и отоспаться, и я не стал больше расспрашивать об их приключениях. Я заметил, что их рассказы не совсем совпадают в подробностях. Одни вообще умалчивали о некоторых вещах, а другие каждый раз говорили по-разному, как всегда бывает, когда люди, оказавшись в таком плачевном и опасном положении, как следует еще не понимают, что же произошло на самом деле. Все пятеро знали, что им придется давать показания в суде, когда они, наконец, вернутся домой; тогда-то им придется договориться о едином объяснении, на котором каждый из них сможет настаивать — с одной стороны для того, чтобы никого не выставлять в плохом свете, и, с другой — чтобы родственников погибших не подвергать лишней пытке рассказами о страшных подробностях.
Я послал несколько эскимосов за лодкой и двумя моржами, которых мы убили. Когда они пристали к берегу, выяснилось, что остался лишь один морж, а именно тот, которого мы освежевали и положили в лодку. Другого унесло, так как лед перетер веревку, которая тянула его за лодкой. Правда, к нему были привязаны два пузыря, так что мы могли подобрать его позже. Самик все еще лежал на дне лодки между окровавленными кусками мяса. Нельзя сказать, что больному было очень удобно.
Эскимосы большие мастера почти из ничего устраивать укрытия от ветра. Они взяли оставшуюся половину лодки китобоев, которая не пошла на дрова, перевернули ее и перед открытой стороной построили каменную стену, сделав ее несколько шире лодки. Получился такой большой лагерь, что все наши гости могли лежать, вытянувшись во весь рост, в сухом месте и в затишье. Остальные придвинулись поближе к костру, пытаясь согреться. Хотя стояло лето, но мы находились далеко на севере, и как только начинал дуть отвратительный зюйд-вест, он всегда приносил с собой дождь; становилось нестерпимо холодно — это самое ужасное в арктическом климате. До сих пор погода нам благоприятствовала, и теперь мы расплачивались за это.
Сильный ветер, переходящий в шторм, вновь нагнал льды. Не успели мы оглянуться, как все море у острова Саундерса, насколько хватал глаз, покрылось льдами. Льдины разламывались, громоздились, создавая торосы, и ничего хорошего впереди не ожидалось. Не было никакой возможности добраться до Туле пока не разойдутся льды, и нам пришлось отказаться от надежды найти второго моржа. Все наше внимание сосредоточилось на спасении лодки, так как льды могли разнести ее в щепы. Мы употребили все усилия, чтобы вытащить лодку из опасной зоны. Наконец, нам это удалось, и ее можно было использовать для расширения и улучшения нашего укрытия. Лодку поставили набок, напротив разбитой лодки китобоев и пристроили с обеих сторон стены из камня и торфа, соединившие обе лодки. Мачту пристроили в виде конька и поверх всего натянули парус. Чтобы сильный ветер не сорвал его, парус укрепили камнями и большими кусками нашего моржа.
