— Я чувствую сильный голод, — сказал я гостям, — но к несчастью, в моем скромном доме нет ничего достойного таких тонких ценителей, которые сегодня пришли ко мне. Однако случается, что голод бывает сильнее стыда; поэтому я на время забуду о своей бедности и принесу какую-нибудь невкусную еду — единственное, что мой дом может предложить!
После этого я вышел и принес вкуснейший кусок мяса нарвала. Мужчинам бросили конец толстого кожаного ремня, чтобы они могли втащить мясо. Они стонали от усилий, чтобы внушить белым уважение к тяжелому куску мяса. Когда мясо втащили, я принялся своим новым топором разрубать его на куски, удобные для еды. Три раза я извинился перед Гоголом за то, что мне приходится позорить топор, подаренный мне, прикосновением к жалким кускам мяса. Этим я хотел показать кавдлунакам, что моя скромность соответствует великолепному вкусу мяса! Но они, как видно, не обращали внимания на мою речь; Семеде и не думал переводить мои слова Гоголу. И это очень огорчило всех нас.
Я подал каждому из них по замечательному куску мяса с жиром, который сверкал в отблесках лампы, тем не менее никто не высказал особого удовольствия. Они едва притронулись к пище; все в доме им сочувствовали, ведь у них отсутствовал и аппетит и умение вести себя. Их собственная нища притупила ощущение вкуса во рту и возбудила у их языков непонятные желания. Поэтому нам пришлось немного посмеяться над ними, но скоро мы забыли об этом, целиком отдавшись еде.
Когда мы наполнили желудки до отказа, моя маленькая жена одела камики, собираясь уходить. Большое количество пищи развязало мне язык и, кроме того, у меня явилось желание прихвастнуть, поэтому я сказал Семеде, что он может еще раз напомнить Гоголу о том, как трое кавдлунаков, опытных охотников, выразили желание развлечься с моей женой. Ее красота и хорошая фигура побудили их искать ее общества. Они пригласили ее прийти, когда луна взойдет над горами. Закончив свои дневные обязанности, кавдлунаки хотели теперь повеселиться и пожелали, чтобы моя жена помогла им создать хорошее настроение.
Я сообщил об этом Семеде, чтобы развлечь Гогола и заставить его ради любовных утех отказаться от безумных занятий камнями. Но случилось нечто, помешавшее Семеде пересказать Гоголу мои слова, — происшествие это имело значение для всех. Когда моей жене пришло время уходить, наша маленькая дочка Аируна проснулась. Она хватилась матери и, как все дети, стала плакать. Мать слышала плач ребенка, но не могла из-за этого отказаться от намерения идти к белым. Ведь она дала обещание кавдлунакам, которые, возможно, стали бы менее дружелюбны, если бы она не выполнила его. В доме находилось слишком много мужчин, поэтому моя жена постеснялась обратиться ко мне с просьбой взять ребенка на руки и успокоить его. Она боялась, что мужчины поднимут ее на смех, и не обращала внимания на плач ребенка, а девочка продолжала реветь.
Как только жена ушла, мне нужно было найти что-то, чем успокоить дочку и развеселить ее. Под нарами моя жена прятала мешок с принадлежностями для шитья — иглой и жилами; я его отыскал, потому что там лежали и игрушки ребенка. Я дал Аируне несколько кукол, которые когда-то вырезал из мягкого блестящего камня; мы находили его на леднике у самого залива.
Очень скоро Аируна забыла свою мать и свое огорчение. Она весело играла с двумя куклами, которые я ей дал, а когда ее плач прекратился, на нее перестали обращать внимание. Но это продолжалось недолго. Гогол обычно не умел вести себя. Он не знал, как сохранять чувство собственного достоинства среди мужчин. Теперь он поставил себя в смешное положение, отвернувшись от всех и уставившись на ребенка.
Маленькая Аируна заметила, что мужчина стоит и смотрит на нее. Она смутилась, перестала играть и уронила одну из кукол. Игрушка свалилась с нар, упала на пол и покатилась к Гоголу. Он вскочил и, не поленившись наклониться, поднял игрушку. Сначала казалось, что он хочет помочь девочке достать куклу. Но выяснилось, что причина иная. Он не отдал девочке куклу, а смотрел на нее прищуренными глазами, будто сердился. Потом он вынул из кармана нож, такой нож, который может складываться, и начал скоблить куклу.
