Авторитеты даже позеленели от злости и сгруппировались в небольшую, но грозную стенку, способную подмять под себя целый наряд милиции. Стенка медленно двинулась вперед. Колесов сообразил, что его забубенный дружок опять дошутился до угрожающей ситуации, выхватил из кобуры пистолет, снял с предохранителя, передернул затвор и взревел так, будто поднимал в атаку батальон омоновцев:
— Стоять, мать вашу! Каждый ваш шаг будет расценен, как нападение на сотрудника милиции. Стреляю без предупреждения!
Авторитеты остановились, переглянулись, и их дружный коллектив сразу же распался на отдельные индивидуумы, уже никакой угрозы не представляющие.
— Все, кроме хозяина, свободны! — скомандовал я.
Воровские авторитеты быстро и незаметно слиняли, прихватив юных путан.
После их ухода я повел носом, нарисовал на лице удивление.
— Да вы тут никак ширялись?! Как же так, Витек?! Ведь эта крупная статья напрочь перечеркнет лет на десять твою «непорочную» биографию. Да ещё этих вот, быстро повзрослевших девочек, вовлекаешь. Нехорошо, Свистун! Никак не ожидал от тебя такого паскудства. Огорчаешь ты родную ментовку. Очень огорчаешь! Что же нам теперь с тобой, голубь ты сизокрылый, шулер сраный, делать прикажешь?
После этого Свистунов струхнул до дрожи в коленках, порочное лицо его стало буро-красным, как у алкоголика со стажем.
— Ты чего, в натуре, офонарел, начальник! — закричал он. — Да мы, «марафета» и не нюхали. Что мы не знаем что ли че — по чем?!
— Опять врешь, скотина! — укоризненно покачал я головой. Повернулся к Колесову. — Сережа, ты веришь этому шулеру, этому бессовестному авантюристу?
— Ни единому слову, — ответил тот с улыбкой, любуясь, как я классно «кручу кино».
— Вот видишь, Свистун, чего ты добился своим отвратным поведением. Потерял ты наше доверие, а вместе с ним и уважение. Жаль! А ведь такие подавал надежды!
— Падлой буду! — взмолился Свистунов. — Нет у меня «марафета»! Нет! Хоть всю квартиру обшмонайте!
— А зачем мы будем шмонать. У нас, Витек, для этого в райуправлении есть барбоска, спаниель называется. Стоит её только вызвать по телефону, она у тебя чего хочешь найдет. Определенно. Даже вот этот вот пакетик с героином в твоем парадно-выходном лепене, висящим в шифоньере. — Я достал из кармана куртки полиэтиленовый пакетик с толченым мелом, имитирующим героин. Этим пакетиком я уже многих «расколол».
— Менты поганые! Суки пархатые! — в отчаянии проговорил Свистунов, опускаясь на диван. — Что вам, в натуре, от меня надо?!
Я ухватил его за ухо, поднял на ноги.
— Если ты, козел, сейчас же не извинишься, то я с тобой порву всякие дипломатические отношения. А разрыв дипломатических отношений может привести к непредсказуемым последствиям. Усек?
— Извини! — жалко промямлил он.
— Нет, так не пойдет! — «возмутился» я, продолжая крепко держать Свистунова за ухо. — Надо четко, громко и с выражением: «Извините, товарищ старший лейтенант! Я больше так делать не буду». Итак, начали.
— Извините, товарищ старший лейтенант! Я больше не буду! — чуть не плача пробормотал вконец униженный шулер.
Я понял, что клиент дозрел окончательно. Пора приступать к главному.
— А теперь, Витек, ответь, где скрывается Тугрик? И мы забудем все твои прегрешения перед родной ментовкой.
— Какой ещё Тугрик?! — завилял Свистунов глазками, будто собака хвостом.
Я не спеша прошелся по комнате, окинул её взглядом, заглянул в соседнюю, проговорил восхищенно:
— Хорошая квартирка! Сколько заплатил?
— Сколько заплатил — все мои, — хмуро отозвался Свистунов, понимая к чему я клоню.
— По всему, немалые «бабки» ты за неё влупил. Жаль будет терять!
— А почему это я её должен терять?! — Голос у Свистунова вибрировал от перенапряжения.
— Ты что дурак, или только прикидываешься? — «удивился» я. — Статья же предусматривает конфискацию. Понял? Вернешься ты, Витек, через червонец, старый, больной, а здесь, как в пушкинской сказке — одно лишь разбитое корыто.
— Да меня ж за Тугрика «замочат»! — жалобно захныкал шулер.
— А кто узнает, Витек? Если ты сам не растрепешь, никто не узнает. Слово даю.
Свистун долго сидел в глубокой задумчивости. Затем проговорил обреченно:
