— В доме полно полезных приспособлений, Элвис. Ты и сам знаешь.
— Дюрану это не понравится, Джо. Он может отыграться на мальчике.
Глаза Джо оставались двумя яркими точками в темноте. Они не двигались.
— Он не узнает, что произошло, Элвис. Никто никогда не узнает. Их больше нет. Как если бы никогда и не было.
Я кивнул. Мне вдруг стало холодно.
Дождь продолжал идти, капли стучали по крыше и джипу Пайка, стоящему возле входной двери. Я подумал о коте, который наверняка спрятался под машиной. А потом я заснул, и мне приснились Эскимос, Перри Лэнг и мой друг Джо Пайк. Но я не запомнил, что они делали.
На следующее утро, когда я вновь отправился к дому Гэррета Райса, небо все еще оставалось серым. На дорогах виднелись ручейки грязи и мусора. Машины ехали быстро, как и всегда во время дождя, поскольку горожане свято верили, что ездить в дождь — это то же самое, что и в сухое время, только вот дорога мокрая.
Может быть, Барри Фейн сумел что-нибудь узнать о Гэррете Райсе, но полной уверенности у меня не было. Может быть, Гэррет, наркотик и Клеон Тайнер уже давно покинули Лос-Анджелес. В таком случае я должен это знать. Если наркотик исчез, мне нужно придумать другой способ разобраться с Доминго Дюраном. Не исключено, что может помочь суровое общественное порицание.
Я оставил свою машину на Сансет-Плаза и направился к тупику, держа пистолет наготове, — я был готов к встрече с женщиной в домашнем халате и ее собакой-убийцей.
Все выглядело как вчера, только было мокро. Никаких следов «транс-ам» Клеона или других машин. Никто не забрал письмо, оставленное полицейскими в ручке двери. В доме не горел свет, в нем царила полнейшая тишина. Я пересек лужайку и решительно прошел мимо гаража, словно не сомневался, что хозяин дома меня ждет.
Я увидел три больших, влажных от дождя, пластиковых мусорных бака, от которых шел тяжелый запах плесени. Я остановился перед металлическими воротами, заросшими плющом и бугенвиллеями. Ворота были закрыты на замок. Я посмотрел в сторону улицы. Никаких тебе соседей с собаками или патрульных машин. Я перепрыгнул через забор, обогнул гараж, свернул направо мимо насоса для бассейна и подошел к настилу. Бассейн представлял собой небольшой изящный овал, однако он заполнял почти весь задний двор. Все вокруг было вымощено плитняком. Каменная стена шла вдоль бассейна — место для нее пришлось отвоевать у холма, а сам холм вздымался сразу за домом. И повсюду мелкие камешки, принесенные с холма дождевыми потоками.
Задняя часть дома была почти полностью застекленной, а вокруг росли папоротники и бамбук. Казалось, ты находишься на уединенной поляне. Наверное, тут можно отлично провести время с будущими актрисами, поплавать голышом в бассейне, поиграть в любовные игры.
Запах плесени чувствовался сильнее, превратившись во влажную, кисловатую вонь, как в той темной комнате в старом доме. Я попытался объяснить запах дождем. Вот только дождь не имел к нему никакого отношения. Под гигантским папоротником, лицом вниз, лежал Клеон Тайнер.
Я вытащил пистолет и подошел к нему, не спуская глаз с окон и стеклянных дверей. Одна из больших застекленных дверей оставалась открытой.
Пульс на шее не прощупывался. Кожа была холодной, а мышцы шеи — застывшими. Клеон лежал правой щекой на земле, левая половина лица была обращена к бассейну. Левый глаз оставался открытым, но когда я попытался его закрыть, у меня ничего не получилось. На спине я не заметил следов крови и входных отверстий от пуль. Тогда я слегка приподнял Клеона, увидел раны на груди и аккуратно опустил обратно на землю. Клеон был здесь в тот момент, когда я звонил вчера, стоя перед домом, а потом пошел дождь, превратив землю в грязь.
«Уж этот мне Клеон».
Я вошел в дом. Внутри было сыро и холодно, пол залит водой, которая натекла через открытую дверь. За шторами я обнаружил охранную систему. Все огоньки горели зеленым — она была отключена.
Гэррета Райса я нашел на кухне, возле плиты. Он был голым, и в смерти его бледная плоть свисала причудливыми складками; искусственный загар заканчивался на верхней части груди. На лице виднелись синяки, на губах и крыльях носа засохла кровь, за правым ухом я обнаружил небольшое входное пулевое отверстие. На левом бедре остался уродливый круглый след от ожога размером с самую большую горелку на плите. Похожий ожог украшал живот. Возле плиты Райс, судя по всему, от боли опорожнил свой кишечник.
