— Что у нас на обед, девчонки?
«Мистер Беззаботность».
— Красная фасоль с рисом, свиные ножки и маисовый хлеб. — Пайк все еще был в черных очках и при пистолете.
— Он не разрешил мне помогать, — пожаловалась Эллен, делая глоток виски со льдом из низкого бокала.
Стакан стоял в маленькой лужице — наверное, она весь день пила виски маленькими глоточками. Чтобы жизнь стала немного более терпимой.
Я кивнул.
— Да, он свято блюдет территорию на кухне.
Я слегка раздвинул шторы и распахнул двери на балкон, после чего вновь аккуратно прикрыл шторы. Потом я открыл окна в маленькой комнатке и на кухне.
— Хорошая мысль, — заметил Пайк. — Здесь становится душно. С открытыми окнами будет лучше слышно, если кто-то подойдет к дому.
— Звонила Джанет, — сообщила Эллен.
— Замечательно.
— Она встревожена.
Я прислонился спиной к двери, ведущей в маленькую комнату. Окно этой комнаты находилось в передней части дома. Если кто-нибудь захочет атаковать дом, он попытается это сделать отсюда, поскольку задняя часть выходит на слишком крутой склон.
Эллен сделала еще один глоточек виски.
— Она хотела, чтобы я поговорила с девочками. Я отказалась. Боюсь, что не сумею разговаривать с ними и не плакать.
Я кивнул, слушая ее, но не слыша, стараясь уловить, что происходит снаружи. Эллен ничего не заметила.
— Джанет сказала, что сейчас мне нужно быть сильной, но я не знаю, смогу ли я. Мне тридцать девять лет. Я не хочу быть слабой. Я не хочу быть напуганной.
— Тогда не будь, — сказал Пайк.
Эллен и я посмотрели на него. Он плоской частью тяжелого ножа сбрасывал нарезанный лук в небольшую миску. Потом накрыл миску крышкой.
— Не будь, — повторил он.
— Эта Джанет — твоя подруга? — спросил Пайк.
— Конечно.
Пайк покачал головой и положил миски в морозильник.
Зазвенел телефон, и я взял трубку.
Хриплый голос с мексиканским акцентом произнес:
— Мальчик хочет говорить с матерью.
— Кто это?
— Дай трубку матери.
Я жестом подозвал Эллен и поднял палец, чтобы она подождала, пока я возьму трубку параллельного телефона. Она недоуменно посмотрела на меня. Подняв трубку, я одними губами произнес:
— Перри.
— Перри? — выпалила Эллен, а Пайк подошел к ней и встал рядом, внимательно наблюдая за мной.
Хриплый голос сказал:
— Слушай.
Раздался звук глухого удара, послышалась возня, а потом трубку наполнил пронзительный крик маленького мальчика. У меня на лице, груди и спине выступил липкий холодный пот. Эллен Лэнг закричала. Пайк вырвал у нее трубку.
— Нет! — взвизгнула она и ударила его, а потом вцепилась в Пайка ногтями и попыталась отобрать у него трубку.
Он крепко прижал ее к себе. Она била и царапала его, в горле у нее что-то глухо хрипело, а потом Эллен вцепилась зубами в его ладонь с такой силой, что кровь потекла по его запястью и ее подбородку на рубашку Пайка. Он не стал вырывать руку.
Я что-то закричал в трубку.
Однако крики ребенка не стихали, и я вновь услышал голос с мексиканским акцентом.
— Ты больше не облажаешься.
— Нет, — сказал я.
— Мальчик жив. Ты его слышишь.
— Да. — Мне вдруг стало не хватать воздуха.
— Мы тебе еще позвоним.
В трубке послышались короткие гудки, и я молча посмотрел на Пайка.
Эллен еще долго металась и плакала, но даже после того, как она успокоилась, ее боль ощущалась как физическое присутствие.
Пайк скрылся в маленькой ванной. Через несколько минут он вернулся с завязанной рукой, кожа на запястье стала рыжей от дезинфицирующего средства.
— У тебя есть валиум или дарвон для нее? — спросил Пайк.
Я покачал головой. Он вышел из кухни. Я налил виски и принес ей бокал. Она тряхнула головой.
— Я пила весь день.
— Ты уверена?
Она кивнула.
— Хочешь, чтобы я тебя обнял?
Она снова кивнула, а когда я прижал ее к груди, глубоко вздохнула. Потом Эллен сказала:
— Я хочу принять душ.
Я отнес сумку с ее одеждой наверх и через несколько минут услышал шум льющейся воды. Я включил вечерние новости, которые вели Джесс Марлоу и Сэнди Хилл. Сэнди говорила о шпионах на военно-морской базе в Сан-Диего. Едва ли это имело отношение к Перри Лэнгу, если только Дюран не пытался продать государственные секреты русским. Впрочем, в Лос-Анджелесе все возможно. Вода в душе шумела довольно долго.
