— А что я мог поделать? — защищался Уинслоу. — Джулия прилетела в город сразу, как только услышала о приезде Тэры. Я ведь говорил, что они подруги, ничего удивительного, что она с ходу пригласила Тэру в Пало-Дуро. Что касается моей дочери, та ни за что не упустила бы такой шанс. Признаюсь, у меня был и личный интерес. День за днем слоняясь между редакцией и домом, Тэра скоро устала бы. Я три года ждал встречи с ней и не вынесу, если она решит вернуться в Сент-Луис раньше срока. В «Даймонде» я по крайней мере могу с ней повидаться. Джулия настояла, чтобы Меррик пригласил и меня, и видел бы ты выражение его лица в этот момент!
— Ладно! — отмахнулся Стоун, хотя полученная информация мало его порадовала. — Как продвигается расследование? Пули извлекли, конечно. Каково мнение шерифа?
На этот раз отмахнулся Теренс Уинслоу. Со вздохом он пошарил в кармане, выудил пулю и положил в протянутую ладонь Прескотта.
— Пули извлекли, и я попросил сравнить их с этой. Никакого сходства.
Стоун ограничился невнятным раздраженным звуком. Именно для этой цели он раз за разом слонялся по дому Меррика, перемещая объекты, намеренно скрипя полами. Он сделал все, чтобы исчезновение револьвера показалось одной из проделок призрака, — и надо же, все впустую! Неужели хозяин ранчо решил не пачкать рук и нанял убийцу, чтобы разделаться с доном Мигелем?
— Я предупреждал, что такого пройдоху нелегко поймать с поличным. Медальон, кстати сказать, тоже не представляет собой полноценного вещественного доказательства, так что в какой-то мере старый Чавес положил жизнь зря. Поищи другой способ, чтобы заставить Меррика признаться в грехах.
— Я слыхал, что ходят разговоры между теми, кто имел неосторожность вложить деньги в его дело. Пайщики считают, что Меррик присваивает себе часть доходов, но пока у меня нет возможности доказать даже это, — сказал Стоун, не скрывая раздражения. — Догадываюсь, что часть скота так и не достигает рынка. К моменту торгов Меррик уже пересчитывает свою личную долю барыша, и это значит, что кто-то с ним в доле.
— Рад бы помочь тебе, приятель, но не могу. Я тоже немало сил вложил в личное расследование, но куда ни ткнись, никаких следов. — Уинслоу вскочил и начал ходить по хижине кругами. — И все же чутье газетчика никогда еще меня не подводило! Что-то тут есть, что-то не чисто, но к этому мерзавцу не подойдешь. Он уже не раз высказывался насчет моих статей… возможно, разумнее было бы сдружиться с ним…
Стоун пожал плечами, думая о своем. После продолжительного молчания он поднялся и подошел к двери, чтобы вдохнуть ночного воздуха. Полы плаща развевались от каждого движения, как белые крылья.
— Я не оставлю попыток раскусить махинации этого негодяя, Теренс. Не может быть, чтобы он не допустил какого-нибудь просчета, пытаясь замести следы своих тайных сделок. Попробую выяснить точные цифры его оборотов, барыши, численность стад. К тому моменту, как скот начнут перегонять в Хэролд на торги, Меррик должен будет отделить часть для продажи на сторону и где-то ее скрыть, а поскольку такое в одиночку не проделать, может всплыть и личность помощника. Одно могу сказать: это кто-то из ранчеро.
— В таком случае терпение и еще раз терпение, — предостерег Уинслоу. — Ты должен удвоить осторожность, Стоун. Если бы только нам удалось все вытащить на свет Божий! To-тo будет физиономия у Меррика Рассела! А если вдобавок он выяснит, кто такой Ночной Всадник, так запугавший его людей, он умрет от разлития желчи.
— Но не раньше, чем все узнают, что это убийца и мошенник, — добавил Стоун и, так как ему пришло время отправляться на ночную прогулку, попрощался с Уинслоу и вышел.
За два дня, посвященных тому, чтобы всячески избегать Стоуна Прескотта, Тэра полностью утратила душевное равновесие. Ей казалось, что окружающее давит на нее, — первый признак пошатнувшейся психики. К тому же, пусть даже она не сталкивалась со Стоуном лицом к лицу, она издали чувствовала его настойчивый взгляд. Он безмолвно звал ее, и приходилось бороться с собой, чтобы не сделать ответного шага. Такая потеря воли озадачивала и пугала Тэру. Воспоминания об объятиях, прикосновениях и поцелуях Стоуна волновали ее безмерно, она почти желала, чтобы он положил конец ее колебаниям, настояв на своем. Оставалось признать тот факт, что зов плоти в ней сильнее рассудка и она бессильна бороться с этой животной чертой.
