Дело в том, что в его словах была доля правды. Перевозка грузов — тыловая профессия. Что это значит? Это значит, вы можете откосить от призыва, если умеете водить грузовик. Но водила был прав во всем, кроме одного: мы все-таки призваны на службу. Только не в армии. В армии нужны люди, которые могут управляться со сложной техникой. С такой, которая используется в гражданской промышленности, в этой Карбоновой долине. Люди, которые хорошо учились в школе. А остальных — тех, кто не мог или не хотел трубить солдатом или работягой высокого класса, — их забрала автострада. В нынешнее время не существует ни пособий по безработице, ни больничных. «Автострада — наш путь в светлое будущее», — как говорил первый министр.
Конечно, это уже не только строительство дорог. Бывшее Управление дорог взяло на себя работы по коммуникации. Такие как, например, теплоизоляция. Первой задачей, которая встала перед управлением в условиях наступившей чрезвычайной ситуации, стала теплоизоляция трубопроводов. За лето перед первой по-настоящему холодной зимой нужно было уложить горы изоляции. Поэтому все, кто работает на автостраду, зовутся лаг-герами. Ну, это первая причина. Вторая в том, что «лаггер» — ругательное слово: так называли у нас каторжников или умственно отсталых. Оно вошло в моду сразу после того, как перестало употребляться слово «дебилы».
Не то чтобы я возражал, нет. Я всегда хотел быть лаггером. Лет с восьми, во всяком случае. Это началось, когда на нашей улице за углом проложили несколько новых водопроводных магистралей из пластиковых труб. Мы тогда были этакой ватагой малолетних сорванцов. Но не такими уж отпетыми, как про нас говорили. Ну да, мы действительно однажды ночью вышибли все стекла у экскаватора JCB.[4] Но мы думали, что парни, которые прокладывали трубы, были крутыми. Они носили желтые пластмассовые каски, ярко-желтые жилеты и огромные грязные ботинки. Они выглядели такими сильными. Мы хотели стать такими, как они, когда вырастем. Такими, как они, или как летчики-истребители, или как крутые угонщики автомобилей. И знаете что? Чтобы стать летчиком-истребителем, нужен университет. Двое моих приятелей погибли пять лет спустя при попытке совершить крупную автомобильную кражу в реальной жизни. Повороты с использованием ручного тормоза не очень-то удаются на проселочных дорогах. Забавно.
Ну да ладно.
В отличие от водил, другие посетители, которые тоже на нас посматривали, были из местных. Пятеро — уроженцы этих мест и пятеро поселенцев. Уроженцы, как обычно, настороженно кучковались за отдельным столом. Они окинули нас долгим взглядом, только чтобы убедиться, что мы не собираемся наброситься на них. Потом отвернулись. Их спины были так же приветливы, как спины свернувшихся в клубок ежей.
Четверо из белых поселенцев сидели более непринужденно вокруг другого стола. Две пары, догадался я. Английский акцент или, может быть, шикарный шотландский.
— …и тогда Малкольм продал свою квартиру в Нью-Тауне и купил…
Внезапная пауза. Они посмотрели на нас, потом взглянули на свои носы. На переносице каждого из них имелась черная закорючка, напоминающая нижнюю половинку оправы очков. Последняя разработка Карбоновой долины. Похоже, наших лиц не было в онлайновой компьютерной базе данных на плохих парней, поэтому поселенцы дружно подняли головы, сморгнули и продолжили беседу:
— …международный гражданский служащий от Всемирной торговой организации, и она очень обеспокоена…
Эта компьютерная штучка у них на носах, с помощью которой они нас проверяли, была таким же оскорблением, как и реплика водилы грузовика. Мне хватило одного взгляда на их лица, чтобы понять: эти люди прошли курс регенерации. Эта процедура имеет целью «повернуть время вспять», однако время не поддается. Не совсем поддается. Разглаживается кожа, и уплотняются мышцы. Говорят, полезно для костей и суставов. Но все приметы возраста стереть невозможно. Регенерация запрещена в Шотландии, потому что она изменяет структуру генов. Черт возьми, есть же законы, запрещающие использовать генно-модифицированное зерно. Генно-модифицированные люди еще большее табу. Но те немногие копы, что еще остались в Хайленде, или слишком заняты, или у них слишком много здравого смысла, чтобы преследовать этих «чудовищ Франкенштейна». Здесь их полно.
