— Столько вам еще ни за один заказ не платили!
— Соглашайтесь, дорогуша. Ваша клиентка только что отбросила коньки. Простите за откровенность… Но что еще вы умеете делать?
— Я вас совсем не знаю…
— Совершенно верно! Какое упущение! Извините… Вот! — Марабу достает из нагрудного кармана мятую визитку и зажимает между искривленными пальцами с красивыми, холеными ногтями. Карточка с бесцветным тиснением — белое на белом и шрифт простой без засечек:
«Марабу & Мальтиец
ПОСТАВКИ».
— А поконкретнее?
— Думайте что хотите, мисс Декабрь! — отвечает Марабу.
Ленивец глухо ворчит, как будто я и сама не понимаю, что крепко влипла. Сосредоточиваюсь, стараюсь увидеть их потерянные вещи. Видимо, они заранее навели обо мне справки. Мне тоже необходимо хоть что-то узнать о них.
Мальтиец совершенно чист — так бывает, но редко. Потери не прослеживаются либо у патологически мелочных педантов, либо у тех, кому на все наплевать. И все-таки мне становится не по себе. Последним виденным мною человеком без единой потери стала уборщица из «Элизиум-Хайтс», которая бросилась в открытую шахту лифта.
Зато вокруг Амиры поразительно яркие картинки. Должно быть, от страха мое восприятие усилилось. Коктейль из адреналина и дара — опасная штука. Никогда еще мне не удавалось разглядеть потерянные вещи так отчетливо. Как будто вместо дешевой «мыльницы», у которой к тому же объектив запачкан вазелином, мне вдруг дали дорогую зеркалку.
Я отчетливо вижу вещи, которые в свое время потеряла Марабу. Вот бежевые кожаные шоферские перчатки, мягкие и немного выцветшие от времени. На одной недостает пуговицы на запястье. Грязная книга с вырванными страницами, причем те, что остались, покоробились от влаги; обложка наполовину оторвана. Различаю узор сепией, начало заглавия: «Дерево, которое…» И еще я вижу пистолет. Черный, короткоствольный — как будто из фильма семидесятых годов прошлого века. Я различаю даже буквы на стволе: «Вектор».
Не ведая о том, что я незаметно для них изучаю их потери, Мальтиец с широкой улыбкой смотрит на меня. Его крашеная шавка тоже улыбается, радостно вывалив розовый язык между острыми зубками.
— Нам и правда очень нужна ваша помощь! Скажу больше: без вас у нас ничего не получится. Ваш труд будет оплачен очень, очень щедро.
— Почем я знаю? Не люблю, когда кто-то сует нос в мои дела.
— Вы ведь давали объявление, — улыбается Марабу.
— Мне не нравится, как вы выглядите…
— О, вы про Амиру? Да, вид у нее жутковатый, но на самом деле она просто застенчивая, — отвечает Мальтиец.
— И еще я терпеть не могу мелких собачонок. Так что… спасибо за предложение, но не пошли бы вы к дохлому козлу в задницу?
Мальтиец морщится:
— Фу, какая мерзость! Надо будет запомнить!
— Возьмите. — Дылда тычет мне карточку. — Может, еще передумаете.
— Не передумаю!
Но я передумала.
Миссия Ливингстон [для: eloria@livingstone.drc]
21 марта 2010, 08.11
Кому: адресат не указан
Тема: послание в бутылке
Всем, кого это касается!
«Меня зовут Элория Бангана. Я живу в ДРК, или Демократической Республике Конго. Мне 13 лет. Моих родителей убили, и я встала перед выбором: стать проституткой или переодеться мальчиком и работать на колтановых[1] рудниках.
Мне повезло, потому что для своего возраста я очень маленькая. На вид мне можно дать 9 или 10 лет. Поэтому я пошла работать на рудники. Я заползаю в узкие шахты с лотком для просеивания руды и лопатой. Но чаще я работаю просто руками. Пальцы у меня потрескались и часто кровоточат, потому что я скребу ими грязь.
Нам сказали, что из колтана делают сотовые телефоны. Не знаю, как можно сделать сотовый телефон из грязи. А еще колтан нужен для компьютеров и компьютерных игр. Получается, вся техника работает на грязи. Правда, смешно?
Мой двоюродный брат Фелипе рассказывал, что играл в компьютерную игру в Киншасе. Нажимаешь кнопки — и стреляешь, ходишь, наносишь удары кулаками или ногами. Фелипе это быстро надоело.
Больше компьютерных игр Фелипе любил футбол. Раньше я тоже играла с ним в футбол, только не по-настоящему. Мы называли игру „три жестянки“, потому что мы пинали банки из-под консервов. Правила такие же, как в футболе. Может быть, когда-нибудь я вас научу. Больше мы в жестянки не играем: повстанцы говорят, что на игры нет времени. Мы здесь для того, чтобы работать, а не играть. Мой двоюродный брат Фелипе попробовал убежать, и его убили выстрелом в спину. Он умер. Мне было очень грустно. Мы все очень испугались.
