– Тихо, малыш!
Низкое ворчанье продолжалось. Мейн поднял стакан с вином и осушил его.
– Великолепное.
– Ты что-то совсем притих.
Откинувшись на спинку кресла, он извлек из кармана сигареты, подлил вина в бокал Алекс и наполнил свой.
– Прекрасный напиток.
– «Монтепульчиано д'Аббуццо».
– Пардон?
Блэк снова заворчал. Повернувшись, Мейн посмотрел в его сторону.
– Тихо! – крикнул он. – Для Италии на удивление хорошее вино. Поразительно.
– На эту тему тебе лучше поговорить с Дэвидом – сможешь написать книгу.
Помолчав, он поднял на нее глаза:
– Иисус неплохо разбирался в винах.
– Иисус?
– Он превратил воду не в какое-то там пойло. Кто-то даже спросил трактирщика, почему он такое хорошее вино приберег под конец.
Она улыбнулась:
– Итальянское?
– Нет, мой бог, конечно же нет. Скорее всего, ливанское.
Блэк снова зарычал. Филип нахмурился, но промолчал.
– Так что ты думаешь о чемодане?
Он помолчал, раскуривая сигарету, словно это был наркотик, который должен был дать ему силу заговорить.
– Я думаю, ты положила его слишком близко к краю кровати.
Она отвела глаза.
– Нет, Филип, я этого не делала, и ты это знаешь.
Мейн встал и направился к дверям.
– Блэк! – Пройдя по коридору, он увидел, что собака стоит, не сводя взгляда с лестницы. И снова раздалось низкое рычание. – В чем дело, малыш?
Пес не обратил на него внимания.
– Там наверху ничего нет, малыш.
Мейн удивленно уставился на собаку, начиная испытывать какое-то смутное беспокойство. Повернувшись, он сделал несколько шагов и зашел в туалет под лестницей. Закрыл двери, включил свет и поднял крышку сиденья. Он поймал себя на том, что его бьет дрожь. Тут было холодно, как в холодильнике. Он взглянул на четкие черно-белые разводы обоев и заметил, что они отливают сырым блеском; провел пальцем по стене и увидел, что тот стал влажным. Он стал разглядывать его; казалось, пока он тут стоял, температура еще понизилась. Над его правым ухом раздался резкий, как пистолетный выстрел, треск; он увидел тень и инстинктивно дернулся. Целая полоса обоев отделилась от стены и упала на него. Он отвел ее рукой, и полоса опустилась на пол у его ног; другая полоса обоев прямо перед ним начала медленно сползать вниз. Мейн потушил свет и выскочил, плотно прикрыв за собой дверь. Несколько секунд он стоял в коридоре, пытаясь понять, не привиделось ли ему все это, потом взялся за дверную ручку, но передумал, резко повернулся и вернулся в кухню.
Алекс посмотрела на него с беспокойством:
– С тобой все в порядке?
Он промолчал.
– Ты как будто взволнован.
– У тебя давно эта сырость в туалете?
– Сырость? Какая сырость?
– Обои просто пропитаны влагой, они отклеиваются от стены.
Он увидел, что Алекс нахмурилась.
– Не может быть. Дом сух, как старая кость.
– Может быть, где-то протекает труба?
– Утром вызову водопроводчика.
– Я сам гляну, возможно, там какая-нибудь ерунда. – Он снял пиджак и повесил его на спинку стула.
– Я сделаю кофе, – сказала она ему вслед.
Неся кофе в гостиную, она слышала, как Мейн поднимается наверх. Блэк сидел у входных дверей.
– Привет, малыш! – сказала она. – Хочешь выйти?
Бультерьер не обратил на нее внимания.
Алекс опустила поднос, вынула из плеера «Дона Джиованни» и поставила композицию Моцарта. На бюро она увидела стопку нераспечатанных писем и, подойдя, стала перебирать их. Почерк на одном-двух конвертах показался ей знакомым, но она не могла заставить себя вскрыть их. «Только не сейчас, – подумала она, – потом, когда я снова обрету силы»; на мгновение она усомнилась, вернутся ли они когда-нибудь к ней. Наполнив чашку, Алекс села на диван.
Мейн вошел в комнату, вытирая ладони о брюки.
– Черного или с молоком?
– Черного, пожалуйста.
– Нашел, в чем проблема?
– Нет.
– Но все равно спасибо.
Он сел рядом с ней и начал задумчиво тянуть кофе.
– Завтра принесу кое-какие инструменты. Подниму половицы; может, утечка где-то в сочленении труб.
– А я и не знала, что ты такой мастер.
– У всех есть скрытые таланты.
– Можешь написать книгу на тему «Сделай сам».
– Слишком большая нагрузка, такое руководство да еще книга о происхождении жизни.
– Не говоря уже о поэзии.
