– Нет, – попыталась выдавить она. Но ничего не получилось.
– Душа вашего сына не обрела покой, мистер Хайтауэр. И вы не можете оставить ее в таком состоянии. Пока мы не умиротворим ее, ваша жена не сможет успокоиться.
Не разрешай ему, Дэвид, пожалуйста, не разрешай ему.
– Не могли бы вы заняться этим как-нибудь в другой раз? Когда она окрепнет?
– Она не сможет окрепнуть, пока он рядом с ней. Он все время пользуется ее силой, высасывает из нее энергию.
Нет. Все не так. Разве ты не видишь? О господи, разве ты не видишь?
– Она для него – как батарея подзарядки, он все время подпитывается от нее. И мы должны как-то компенсировать ее силы или освободить их друг от друга.
– Что вы имеете в виду, говоря о батарее?
– Души не обладают собственной энергией, мистер Хайтауэр. Они высасывают ее из живых существ.
– И вы считаете, что он пользуется энергией Алекс?
– Души, которые не в силах избавиться от земных пут, живут в мире тьмы. И, как любой человек, находящийся в темноте, очертя голову кидается к свету, так и души ищут источник энергии. Для них печаль, тоска – сильнейший ее источник. И то подавленное состояние, в котором находится ваша жена, служит для него своеобразным маяком.
Наступило молчание.
– Значит, такова ваша теория?
– Нет, мистер Хайтауэр, это не моя теория, это – знание.
– А что произойдет, если мы ничего не будем делать?
– Существует опасность, что он полностью овладеет ею.
– Я хотел бы переговорить с моей женой с глазу на глаз.
– Да, конечно. Вам предстоит принять достаточно важное решение. Видите ли, она должна понять, какая на ней лежит ответственность.
Алекс услышала высокий голос Дэвида:
– Ответственность?
– Мы считаем, что душа вашего сына все еще находится на околоземном уровне, – деловито и спокойно сказал Форд. – Но мы не знаем причину этого: то ли потому, что он не может вырваться из своих пут, то ли его вернули обратно. Предполагаю, что миссис Хайтауэр обеспокоила его, придя на встречу со мной. Часто души не хотят возвращаться – они проявляют нежелание, подобно Самуилу, когда Саул обратился к медиуму. Но порой сильная печаль того, кто потерял близкого человека, притягивает душу. – Снова наступило молчание. – Я просто хотел внести ясность, мистер Хайтауэр. Это очень важно.
– Значит, виновата моя жена?
– Не обязательно, мистер Хайтауэр. Отнюдь не обязательно. Но возможно.
Воцарилось долгое молчание. Затем она услышала голос Дэвида:
– Алекс! Алекс!
Она огляделась.
– Где же она, черт возьми?
Алекс услышала шаги, затем снова голос Дэвида:
– Вот ты где! Ты что, онемела? Я обыскался тебя!
Алекс ничего не ответила.
Она услышала, как закрылась дверь.
– Тут явился твой проклятый дружок-медиум и эта чертова психопатка Сэнди… и с ними все остальные. Какого черта ты их сюда притащила?
– Я этого не делала.
– А кто же?
– Не я.
– Проклятье. Так кто же?
– Фабиан, – просто сказала она.
Алекс услышала щелчок его табакерки, шуршание бумаги, затем снова наступило молчание.
– Что ты хочешь этим сказать?
Она смотрела на малыша на трехколесном велосипедике – ее ребенок, которого она принесла в этот мир. Ее дитя, которое плачет по ночам. Ее дитя, которое, плача, тянется к свету. Ее стала бить дрожь. Улыбающийся малыш на велосипедике, затерянный во тьме, растерянный и испуганный.
«Помоги мне, мама».
Как?
«Не знаю. Не знаю, что я хочу этим сказать».
«Что ты собираешься делать?»
«Помоги мне, мама».
Алекс услышала щелканье зажигалки, увидела короткую вспышку пламени, ароматный запах его сигареты.
– В последний раз Морган Форд серьезно расстроил тебя.
«Помоги мне, мама».
– Это я виновата, – стараясь справиться с дрожью, сказала она. – Все это – моя вина.
«Конечно же нет».
4 мая.
Дверь открылась.
– Начнем? – сказал Форд.
Алекс повернулась. В дверях застрял молодой человек с золотой серьгой, он втаскивал в комнату деревянный стул. Глянув на нее, молодой человек кивнул. Прилизанные черные волосы, мрачное лицо. Орм, вспомнила она, Орм.
За ним следовал высокий застенчивый старик в коричневом пиджаке, который тоже нес с собой стул. В дверях он смущенно оглянулся, словно ожидая от кого-то указания вернуть стул на место. Почтальон.
