Взгляд Мэтью остановился на Алекс.
– Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим. И не введи нас во искушение и избави нас от лукавого.
Сделав паузу, Мэтью поднял взгляд, устремив его куда-то вдаль, словно слова эти были настолько значимы, что не могли быть адресованы только одной Алекс.
– И да пребудет навечно, во славе и силе, царствие Твое. Аминь.
Он молча поднялся и повернулся к столу. Взяв облатку, отломил край ее и бросил в дароносицу.
– Агнец Божий, Ты взял на Себя все грехи мира. – Повернувшись, он в упор посмотрел на Алекс. – И пусть плоть и кровь Господа нашего Иисуса Христа даруют вечную жизнь тем, кто примет их. – Он кивнул ей.
Алекс медленно поднялась и, спотыкаясь, подошла к нему.
Мэтью подал ей знак, чтобы она встала на колени, и протянул ей облатку.
– «Примите, ядите», – сказал он, подавая облатку в ее сложенную ковшиком руку и снова глядя куда-то мимо нее.
Она почувствовала на языке сухую гладкость облатки, холодный острый край дароносицы и неожиданную пьянящую силу вина.
– Сие есть кровь Христова.
Она молча вернулась к своему стулу, ощущая во рту кислый металлический привкус.
– Господь Бог наш, сын Твой принес в жертву тело Свое, дабы поддержать нас в последнем путешествии. Молим, чтобы наш собрат Фабиан занял место у престола Христа в вечном празднестве, да пребудет он там отныне и навеки.
– Аминь, – прошептала Алекс.
Олсоп ничего не сказал, и Мэтью презрительно посмотрел на нее, как на маленькую девочку, которая не может собраться с мыслями и говорит не вовремя. Алекс закрыла глаза.
– Боже Всемогущий, Ты смертию смерть попрал, принеся в жертву сына Своего Иисуса Христа.
Слова гулким эхом отдавались у нее в голове.
– Положив его во гроб и воскресив из мертвых, Ты освятил гробницу его.
Алекс слышала, как капает вода – короткие и резкие, как выстрелы, звуки. Она подняла руку ко лбу. Но на нем ничего не было, ничего, кроме легкой испарины.
– Прими наши моления за тех, кто умер во Христе, кто был похоронен вместе с Ним и ожидает воскрешения в надежде на вечную жизнь. Внемли нам, Господи, мы взываем к Тебе от имени мертвых и живых – да будет дарован Фабиану вечный покой во Христе, Господе нашем. Аминь. – Он снова бросил взгляд на часы.
– Аминь, – сказал Олсоп.
Опустившись на колени, Мэтью задул свечи и начал складывать в сумку церковную утварь.
Олсоп открыл глаза, мягко улыбнулся Алекс, поднялся с колен и стал помогать ему.
Алекс сидела, наблюдая за ними. И это все, хотелось ей сказать, это все?! Но она сомневалась, удостоит ли ее Мэтью ответом.
Они спустились в холл, и она открыла перед ними дверь. Выходя, Мэтью повернулся к ней:
– Надеюсь, теперь вы не раз подумаете, прежде чем снова заняться оккультными играми, миссис Хайтауэр.
Алекс послушно кивнула.
Повернувшись, он стал спускаться. Олсоп подхватил сумку и улыбнулся ей.
– Я позвоню вам через пару дней, узнаю, как у вас дела.
– Благодарю вас.
Алекс тихонько прикрыла дверь и повернулась.
У подножия лестницы стоял Фабиан.
Неожиданно запахло бензином; казалось, им пропах весь холл. Фабиан двинулся к ней, бесшумно скользя, не поднимая ног; он подошел почти вплотную, и она увидела его глаза, но то не были глаза ее сына – злобный холодный взгляд, полный ненависти.
– Нет! – закричала Алекс и, закрыв глаза, рванулась к дверям, пытаясь вслепую нащупать запор.
Она распахнула дверь и вылетела на улицу.
– Помогите!
Никто не отозвался.
– Помогите!
Ни звука.
– О господи, остановитесь, вернитесь же, прошу вас, вернитесь! – Алекс беспомощно смотрела им вслед. – Пожалуйста, помогите, – простонала она.
Но два священнослужителя были уже в конце улицы, они тащили сумку, словно торопясь на пикник, и подолы черных одеяний колыхались в такт их шагам.
