Как ни странно, собака не обеспокоилась вторжением в свою голову. По крайней мере, она никак не отреагировала, продолжая тупо напирать на меня. Парадоксально, но мозг не имеет собственных нервных окончаний: его можно резать на куски и понемногу вынимать из черепа, при этом пациент способен догадаться о происходящем только по внезапно возникающим нарушениям мозговых функций.
Пропихнув руку достаточно глубоко, я изо всех сил стиснул пальцы. Что-то лопнуло у меня в ладони, между пальцев брызнуло теплое. Собака напирала по-прежнему, но я вдруг ощутил, что теперь ее уже не интересует мое горло. Я убрал голову из-под ее челюстей, однако тварь продолжала тянуться в том же направлении, что и раньше. Глаза ее остекленели, взгляд стал неподвижным. Правой рукой я с натугой отогнул ее морду в сторону, продолжая крепко сжимать левую. Бесформенный мозг собаки вязко потянулся из черепа вслед за моим левым кулаком.
Правая передняя нога мутанта вдруг начала ритмично содрогаться, словно тварь пыталась сплясать. Челюсти резко сомкнулись с неприятным звуком, голова животного конвульсивно дернулась, затем еще раз и еще. Задние ноги задрожали, заскребли по земле, собака потеряла опору, и я сумел наконец сбросить ее с себя.
Привстав на одно колено, я с трудом перевел дух. Поднял голову, посмотрел на обескураженно замерших посреди двора слепых псов, настороженно изучающих бьющееся в агонии тело своего вожака.
– Съели, гаденыши? – прохрипел я, швырнув в них тем, что было зажато у меня в левой руке. Слепцы посторонились, и мозг чернобылской суки шлепнулся в самую середину стаи; собаки тут же начали почтительно его обнюхивать.
Пристально наблюдая за слепцами, я начал медленно отступать. Когда я наткнулся ногой на крыльцо, дверь за моей спиной открылась и Динка втащила меня в дом. Неподвижные вытянутые морды собак с невидящими глазами были устремлены на нас, но ни одна из тварей не попыталась прорваться следом за нами.
Динка быстро ощупала меня с ног до головы, желая определить, что мне ничего не отгрызли. Похоже, смертельных ран обнаружить не удалось. Мне хотелось обнять мою героическую девочку, приласкать ее, но я был грязен как черт и весь в крови, поэтому я пока решил повременить.
– С тобой все в порядке, милая? – хрипло спросил я.
Подруга кинулась на кухню – по-прежнему в полном молчании. Странно. Сбросив автомат в прихожей, я на негнущихся ногах двинулся в комнату. И, едва я переступил порог, как навстречу мне шагнул мужской силуэт.
– Кто здесь? – вскинулся я, невольно принимая оборонительную стойку.
Одним взглядом я сразу ухватил всю обстановку. Придвинутый к дивану стол, на нем небольшая оплывшая свеча, едва освещающая комнату. Еще на столе бутылка водки, два стакана, на подносе остывшая курица с отломанной ногой. Две грязные тарелки, в пепельнице кладбище окурков и пустая сигаретная пачка. Ай, как плохо-то. И пахнет индийскими благовониями. И свежее белье на постели, заботливо взбитые подушки, кокетливо отогнутый уголок одеяла – милости просим типа.
И еще мужик, вставший мне навстречу из кресла.
Это был бармен Джо. Ну, разумеется. Ай да Айвар! Пропавший Айвар. Шустрый Айвар.
– Сыворотка есть? – первым делом спросил я. – Быстрее, я сейчас копыта откину!
Динка уже вернулась с кухни с прозрачным пластиковым инъектором из аптечки пехотинца НАТО. Я воткнул его в локоть – метил в окровавленную прореху, но как всегда всадил прямо через одежду. Не умею я толком в себя инъекторы всаживать. Впрочем, сыворотке по барабану, как именно ее ввели.
– Меня послал сюда Журавель, – быстро проговорил бармен, наблюдая, как я выдавливаю в себя содержимое инъектора. Я не сразу понял, о ком он, но потом до меня дошло: да это же фамилия Бубны. – Когда началось. Попросил присмотреть за Динкой, чтобы с ней ничего не случилось.
Вот, значит, как. За Динкой, значит.
Я почувствовал, как во мне понемногу закипает лютое бешенство. Как всегда в такие моменты, внешне я выглядел абсолютно спокойным. Многих моих противников это жестоко обманывало, о чем они впоследствии очень жалели. Либо не жалели – уже ни о чем и никогда.
