– Вы, – процедил он. – Эти ваши мерзкие опыты.
Двое деранторов схватили Жака, заставили встать.
– Мальчик… – прошептал Ренье. – Николя. Не может быть. Как ты мог?
Не предательство так больно ранило Жака.
Он был ученым, сделал блестящую карьеру в Сорбонне, – и хорошо знал, как легко и без угрызений совести человек может подставить друзей, ради славы, места и грантов.
Да и сам так поступал, когда представлялся случай.
Ренье потрясло другое.
Как? Николя? Блестящий ученый, чей острый ум был гораздо острей и ярче, чем у Ренье, – а признать это Жаку было не так уж просто. Да что Ренье? Сам Игорь Перельман мог бы позавидовать юному Николя.
Как же он мог?
Предать все, ради чего они жили, – науку, знание, и перейти на сторону дикарей! луддитов! проклятых Деранторов.
– Мы не имеем права, – глухо произнес Николя. – Мы несем в мир заразу, мы его портим, пачкаем, – а что хуже всего, скрываем от людей правду.
– Люди? – прошипел от ярости Жак. – Да что эти люди знают? Если б не наука, они бы до сих жили в пещерах и боялись огня.
Он рванулся, – забыв, что двое деранторов крепко держат его.
– Приди в себя, Николя! Что ты делаешь, мальчик?
Молодой ученый шагнул вперед.
В его глазах сверкнула решимость.
– То, что мы все были обязаны сделать. Остановить безумие.
– Ты хочешь остановить науку? – крикнул Ренье. – И что? Запретим лекарства? Разгоним всех врачей? Пусть люди дохнут от простого насморка. Гриппа. Этого ты хочешь?
– Наука не должна разрушать, – с глубокой верой отвечал Николя. – Мы должны строить.
– Строить? Скажи это мышам, что ты гробишь сотнями в своей лаборатории. Все мы! И ты, и я, и люди по всей планете, – всего лишь мыши, для великой науки. И только наука делает нас людьми.
– Замолчите, Жак.
Негромкий голос послышался из дверей.
Ренье обернулся, и лицо его исказилось от ненависти.
– Патрик Деваэр… – чуть слышно прошептал он.
– Вы довольно лгали, Ренье, – произнес дерантор, заходя в залитую кровью, изрешеченную пулями лабораторию. – И там, перед камерами. И здесь, самому себе.
Патрик схватил Жака за подбородок.
– То, что вы совершаете здесь…
Он посмотрел на оторванную голову зомби, – почти разложившуюся, – что лежала на полу.
– Преступление. Преступление против человечества. Но мы остановим вас.
Деваэр опустил лицо.
– Именем Ангела, – прошептал он.
– Именем Шестикрылого Ангела, – вторили остальные.
– Что? – закричал Ренье. – Что вы хотите сделать? Безумцы! Отпустите меня. Скоро здесь будет полиция!
Один из боевиков подошел к нему, и схватил за руку.
– Вы довольно смеялись над природой, Жак, – сказал Патрик Деваэр.
В голосе его прозвучала жалость, почти сочувствие.
– Теперь природа посмеется над вами.
5
Деваэр снял с полки большой сосуд, наполненный полупрозрачной жидкостью.
– Что это?
– Кровь зомби, – отвечал Николя. – Спиртовый раствор. Мы используем его, чтобы очищать кости.
– Прекрасно, – кивнул Патрик.
Он обернулся к Жаку.
– Ну что, доктор? Не пора ли вам очиститься?
– Нет! Нет! Отпустите! – забился Ренье, пытаясь вырваться в панике.
Но его крепко держали.
Один из деранторов схватил Жака за руку; Патрик Деваэр отвинтил крышку сосуда.
– Вы зовете это наукой, верно? – спросил он. – Вы приносите людям смерть, и называете ее просвещением?
Он заглянул в глаза Ренье.
– Посмотрим, что вы скажете, доктор, когда сами напьетесь своей науки сполна.
– Не надо! – закричал Жак.
– Заклейте ему рот, – безразлично приказал Деваэр. – Не сопротивляйтесь, Ренье. Вам же так будет лучше; если повезет, вы захлебнетесь блевотиной, и умрете быстро. Николя!
Юный ученый стоял поодаль.
Лицо его побледнело, глаза расширились.
Он явно не думал, что дойдет до такого.
– Включите камеру, – приказал Патрик. Потом вновь обратился к Жаку. – Мы запишем все, что здесь произойдет, доктор Ренье. Мир должен увидеть, какие опыты на самом деле вы здесь проводите.
Рот Жака заклеили скотчем.
Глаза его налились слезами от страха; он смотрел на Николя, в тщетной надежде, – что тот наконец вмешается, и велит его освободить.
Молодой ассистент отвернулся, и не смотрел на него.
– Вам страшно, доктор Ренье?
Патрик Деваэр взял Жака за руку.
