– Займи сотню на проезд.
– О как, – озадачился Аполлоша.
Вынув из портмоне нужную мне купюру, вложил в ладонь и сделал свои выводы:
– Интересно ты день отработала. И вот терзают меня смутные сомнения: так всем можно или только особо приближенным? Тоже хочу пораньше свалить…
– Дерзай, Данила. Не попробуешь – не узнаешь, – пожала плечами я. – Если понадоблюсь – звони. Где-то через минут сорок буду на связи.
– Кир, все нормально? – уже без иронии уточнил Аполлоша, глядя, как я спешно натягиваю пальто.
– Прекрасно все, – отмахнулась. – Только не забывай, что завтра едешь со мной на дачу к родителям. Я не шутила. Выложил фотки в свой профиль, теперь будешь знакомиться с мамой – она почти твоя фанатка.
– Кир…
– Заезжай за мной часам к десяти, – отчеканила, не желая слушать возражений. – Там шашлык уже замаринован, и папа ждет с шампурами наперевес. Поверь: если ты не приедешь, он все равно найдет и угостит…
– Понял, – вздохнул Данила. – До завтра.
– Чао!
Я убежала, сжимая в руках деньги и сетуя только на то, что не могу сразу телепортироваться домой. В свою постель. Под одеялко…
Квартира радовала тишиной. Именно радовала.
Такое странное дело: вроде всего тридцать исполнилось, но первое разительное отличие вдруг четко нарисовалось в голове. Раньше, возвращаясь в съемное жилье, я переживала: мол, одинокая, никому не нужная, несчастная. А теперь прихожу и думаю: блаженство какое, никого нет, спокойно так. Нет, это началось не именно сегодня и не в день рождения, но примерные промежутки времени совпали…
Чуть позже, дожевывая третий бутерброд, сидя на кухне в одном нижнем белье, вспомнила мамины любимые слова, адресованные папе, про меня: “Вадик, замуж нужно ее выдать по молодости-по глупости, а то потом вообще фиг кто заставит!”. Еще год назад я смеялась над этим, фыркала и отшучивалась, мол, не торопитесь меня сбагривать кому попало, я вам еще пригожусь… А сегодня пришло осознание: правда замуж не сильно хочется.
Чем плохо вот так? Одной на кухне, закинув ноги на табуретку, не переживая о том, что на бедрах виден целлюлит, и поедая вкусняхи? Разве что кота завести надо, чтоб мурлыкал перед сном. И макароны обжарить с яйцом и беконом.
Железный настрой быть счастливой вопреки всему разрушил Эскин. Позвонил в момент, когда рука уже тянулась к холодильнику, и скороговоркой зашептал:
– Слушаешь, Кир?
– Ага.
– Короче, тут такое! Соколов устроил выволочку Минаеву, требовал уважения и настоятельно рекомендовал прийти в себя. Потом выскочил из кабинета как ошпаренный, уволил меня и ушел. Макс сказал, чтоб я работал дальше, вроде как, это у вас теперь в порядке вещей. И что ты думаешь? Соколов вернулся вот только что, потребовал у меня кофе и снова закрылся с Максом в его кабинете. Сказал, никому их не беспокоить. Я вот думаю: не прибьет Виктор Андреевич твоего Минаева? Трость у него такая… выдающаяся. Там клинок случайно не спрятан?
– Может, и спрятан, – пожав плечами, влезла-таки в холодильник и задумчиво уставилась на полки с едой.
Заправиться калориями или ну его? Вот чем вопрос.
– Кир, Макс что-то про помолвку говорил перед тем, как у Соколова крышу сорвало, – продолжал Аполлоша. – Потом он двери закрыл и вообще ничего не слышно стало. Как считаешь, что там могло быть?
Та-ак, а рассказ все интересней.
Я с сожалением отодвинула в сторону копченую колбаску и достала низкокалорийный йогурт. С презрением посмотрела на целлюлит в области бедер и, решительно закрыв холодильник, ответила:
– Понятия не имею. Мало ли, что Максу в голову взбрело. Он у нас такой непредсказуемый.
– Ну да, ну да, – Данила хмыкнул в трубку. – Ладно, толку от тебя никакого. Пошел кофе отнесу. Пожелай мне удачи.
– Ни пуха.
– К черту. На кой мне все эти нервы?
Последний вопрос явно был риторическим, потому что Данила отключился раньше, чем я сформулировала ответ.
Впрочем, меня это мало волновало в отличие от полученной информации. Значит, Макс говорил с Соколовым о помолвке, и они сильно поругались? Удивительное совпадение! Неужели он и правда решил уйти от Мариночки? Ко мне…
Мама дорогая!
Я подошла к зеркалу, включила свет и поправила очки.
