– Прикрою, – пообещал златокудрый рыцарь. – Скажешь, что делать, я вроде не дурак. Разберемся, Кир. Слушай, на нас уже косятся, а ты вроде как сплетен не хотела.
Я еще раз застонала, потом дала себе хлесткую пощечину и прорычала:
– Любишь куролесить ночами – люби и плоды пожинать, Кудряшова! – с этими словами мужественно вышла. Прищурившись, окинула взглядом парковку и кивнула. – Вперед, Эскин, покорять карьерные вершины.
– Как скажешь, мой генерал, – восхищенно ответил он, следуя за мной.
Мы прошли шагов десять, когда я обернулась поторопить Данилу, а он вдруг скороговоркой затараторил мое имя:
– Кир, Кир, Кир…
Дальше я врезалась.
По ощущениям – это была стена, но руками я нащупала на ней галстук, пуговки от рубашки, теплый пиджак…
– Простите, Виктор Андреевич, – прошептала хрипло пропавшим внезапно голосом, – я вас не заметила.
Он грустно вздохнул и ответил слишком спокойно:
– Да, Кирочка. Мне жаль, что вы так слепы. Может быть, пора сменить… линзы, хотя бы? Задумайтесь, милая, пока не пришлось принимать меры по вашему спасению.
Никогда я так не страдала из-за своей миопии как в эти пять секунд, стоя прижатой к нашему генеральному.
Отскочив в сторону, усилием воли сдержала порыв прищуриться, потому что картинка сразу поплыла. Мало того, что зрение минус пять, так еще и усталость дала о себе знать: морщины на лице Соколова разгладились, нос перестал напоминать орлиный клюв, оскал больше так не пугал… С моим зрением Виктор Андреевич мог бы сойти даже за симпатичного, не знай я точно, сколько ему лет и какой гад он по натуре.
Однако не нужно было оставаться зрячей, чтобы почувствовать атмосферу холодной надменности, распространяющуюся вокруг меня. То есть нас.
– Доброе утро, – услышала Эскина чуть позади себя. Следом увидела, как этот камикадзе подходит к Соколову, протягивая руку. – Рад приветствовать большое начальство снова.
– Доброе, – задумчиво ответил Виктор Андреевич. – А что это вы, голубчик, так и не изволили переодеться? Поздно ушли с приема?
– Ну что вы, – Даня поправил пиджак с красной подкладкой, – просто решил пойти в том же. Ваша дочь вчера сказала, что я в этом костюме напоминаю ей какого-то знаменитого актера…
– Да, Мариночка любит старые безвкусные фильмы, – перебил его начальник начальника, – это у нее от матери. Что ж, не буду вас отвлекать от работы. Ступайте.
Соколов чуть посторонился, и мы бодро просеменили мимо, заворачивая за угол. Не решившись больше рисковать, я подхватила Данилу под локоть, шепнув на его вопросительный взгляд:
– Спать хочу, сил нет, глаза закрываются. Пусть лучше сплетничают, чем я себе нос расквашу на глазах у всех.
– Тоже верно, – одобрил меня Аполлоша. – Хотя самое страшное мы, кажется, уже пережили. Надо же было из всех работников врезаться в генерального.
– Фаталити – моя фамилия, – грустно констатировала я.
– Не будь к себе так строга, Кир. Черная полоса пройдет, и наступит белая. Может быть.
– А если нет?
– Тогда нужно будет еще подождать, – оптимистично выдал Данила, открывая передо мной двери и пропуская вперед с наставлением: – Улыбайся, Кир, а то вдруг Светочка заскучала. Спасем от упаднических настроений одного вездесущего блогера, и вот уже день будет прожит не зря.
Мы уже сварили кофе и практически допили его, когда в приемную вошел собранный, непривычно серьезный Макс. Не посмотрев, он только ткнул пальцем в мою сторону и рявкнул: “Кофе!”.
Я кивнула и поспешила исполнять. Вся послушная и тихая-милая. В то же время Минаев подошел к столу Эскина и что-то положил ему на стол.
– Прочти, запомни, сделай выводы. Проявишь себя – останешься работать, а нет – пойдешь дальше. Через полчаса совещание, пойдешь со мной.
Я чуть кипятком не обожглась, отвлекшись.
Ойкнула, подула на пальцы, обернулась, но Макса уже след простыл. Только дверь хлопнула в его кабинет.
– Недотрах, – сразу дал диагноз Эскин.
– Может, наоборот, – ответила я, – измотала его Мариночка.
– Вроде взрослая девочка, Кир, – Даня фыркнул, хотел что-то еще сказать, но только рукой махнул. Открыв большую серую папку, пробурчал: – Ладно, не отвлекай. Карьера медным тазом накрывается из-за ваших кошек-мышек.
