Айрис Синклер сидела напротив правительственного служащего, прибывшего из Бомбея. Она слегка нахмурилась, потому что ей показалось, что у него тик. Поймав себя на том, что чересчур внимательно на него смотрит, она испытала облегчение, когда ее отвлекла служанка со спящим ребенком на руках.
— Все в порядке? — спросила Айрис.
— Да, мадам, — ответила молодая женщина и исчезла.
Устраивая кудрявого темноволосого младенца на изгибе локтя, Айрис бросила робкий взгляд на Генри.
Он откровенно любовался ею. Во время первой их встречи она, казалось, думала о другом, даже испытывала замешательство, и теперь Берри понимал, почему так было. Раньше он не слишком доверял заявлениям Беллы по поводу того, что Джек и Айрис были любовниками, но неотразимая Канакаммал все подтвердила. Она говорила об этом очень просто. Генри восторгался ее умением держать себя в руках и душевной щедростью. Сейчас перед ним была другая женщина, много значившая для Джека, Айрис, исхудавшая до прозрачности, необычайно хрупкая и при всем том мучительно-прекрасная.
Во всем ее облике ощущалась печаль, она даже улыбалась как-то грустно, а в больших темных глазах читалась глубокая скорбь.
— Мои родители были так добры, что наняли няню для ребенка.
— Это мальчик или девочка? — любезно осведомился Генри.
— Девочка. Я назвала ее Лили.
— Ирис и лилия… миниатюрный букет, — произнес Генри, довольный собственной изящной шуткой.
Одарив его вежливой улыбкой, Айрис кашлянула и начала:
— Итак, мистер Берри…
— Генри, прошу вас.
— Генри, — кивнула она. — Позвольте организовать для вас угощение. У меня так редко бывают посетители.
— В это невозможно поверить, — жизнерадостно возразил он, но ее лицо оставалось задумчивым.
Айрис закусила губу и сказала:
— Мне следовало бы выразиться иначе: я редко принимаю посетителей. Наверное, дело в том, что мне трудно заставить себя вести светскую беседу. — Она покачала головой. — Чай, кофе — или вы, может быть, предпочтете бренди?
— Чай было бы чудесно, — ответил он, мысленно призывая тик уняться и надеясь, что справится с еще одной чашкой чаю.
— Сабу!.. — Она повернулась к двери.
— Я все сделаю, мадам, — отозвался высокий индиец, который до этого момента как страж дежурил у входа.
— Благодарю вас. Будьте так добры, прикройте дверь. — Айрис заговорщицки улыбнулась Генри. — Мама использует Сабу в качестве шпиона. Ей, видите ли, страсть как захочется узнать, зачем вы пришли, а так это останется между нами.
Он улыбнулся и спросил:
— Могу я полюбопытствовать, почему вы согласились поговорить со мной, если обычно не принимаете посетителей?
— Потому что вы сослались на Джека.
— Уже одно только имя этого человека открывает двери женских сердец, — пошутил Генри, но тут же об этом пожалел.
Выражение лица Айрис стало таким, что он испугался, как бы она не расплакалась, и мягко произнес:
— Простите.
Она слегка покачала головой и с явным опасением в голосе спросила:
— Так с Джеком все в порядке, Генри?
— Да-да, в полном. Насколько мне известно, у него все прекрасно.
— Мы, видите ли, так и не попрощались.
— Знаю. Но он ведь пытался с вами увидеться.
— Да. Это было тяжелое время для всех нас. Родители и брат хотели как лучше. Я это знаю и все же до сих пор еще не простила их за то, что они не позволили ему зайти попрощаться.
— Все это, наверное, было ужасно тяжело.
— С тех пор Джек ни разу не писал, не пытался связаться, так что ваше появление меня удивило.
— Он уезжал, находясь в очень угнетенном состоянии.
— Тогда почему вы здесь? — Она пристально посмотрела на него.
Берри достал из портфеля тонкую пачку бумаг и поинтересовался:
— Помните дом в Бангалоре, который Джек купил в прошлом году?
— Да, я помню его очень хорошо, — ответила Айрис спокойно, но от его внимания не ускользнуло, что она слегка покраснела.
Генри вздохнул. Ему это было не по душе, но он не мог пойти против желания Канакаммал.
— Джек хочет, чтобы этот дом стал вашим. Вот бумаги.
