Разные слухи пошли про эту смерть. Многие говорили — будто багдадский волшебник змею на берегу под корягой спрятал и та змея ужалила Алешку, когда он входил в реку. А решился на это волшебник из зависти, потому как сам покорять воду не умел.
Словом, как бы там дело ни было, а погиб Алешка Свистун и тайну водяного колдовства унес с собой.
Хоронили его без колокольного звона и почестей, как велел Шмель. И хотя первые дни разговоров на селе было много — в скором времени забывать стали про Алешку. Старики-очевидцы поумирали, а молодежь в чудеса не верит — побасенки, мол, все это, глупости. Говорят, не прошло и десяти лет, как никто уже из забарцев могилу Свистуна на кладбище распознать не мог. Лишь потом, можно сказать, век спустя, стали вспоминать, что жил некогда такой человек в Забаре.
«А почему стали вспоминать? — спросил меня как-то раз Егор Тимофеевич. — Смекни».
Но я оказался человеком несмекалистым.
Егор Тимофеевич хорошо помнил хромого боцмана Усова, который случайно узнал тайну Сереги-отступника и всем её поведал. Забарцы, правда, посмеиваются — фантазер, мол, Усов. Но чуть какой новый человек в селе появится — непременно историю эту ему расскажут. Видно, есть в ней смысл.
Серега Харитонов, как и сам боцман Усов, жил на Поповом конце. Серега шестым был в семье, самым младшим сыном. Рабочих рук у Харитоновых хватало, и младший, даже когда подрос и, можно сказать, женихом стал, никаких забот не знал, жил в свое удовольствие.
Серега душевным был парнем и мечтательным. Любил книжки читать, сказки послушать да на сеновале в душистом сене выспаться досыта.
Так бы, наверно, нескончаемым праздником и тянулась бы жизнь Сереги, не повстречайся он однажды с барской дочерью, Вишенкой, которая приехала к деду погостить на лето.
Собирала Вишенка цветы на лугу, а Серега спал в траве, рядом книга лежала. Открыл Серега глаза и видит: стоит Вишенка, держит его книгу в руке и смеется.
— Зачем ты такие книжки читаешь, от которых спать хочется? — смеялась Вишенка. — Хочешь, я тебе интересную дам?
Так они познакомились. С того дня Серега потерял свое душевное спокойствие. Быстро прочитывал самые толстые книги, которые давала ему Вишенка, лишь бы только почаще им встречаться.
Видно, Вишенка скучала в большом барском доме, отгороженном от всего мира высоким забором, — она и сама стала часто назначать Сереге свидания.
Однажды Вишенка спросила:
— Ты не знаешь, почему в нашем саду не поют соловьи?
— Знаю, — ответил Серега. — Пора их прошла. Отпели соловьи.
Вишенка тяжело вздохнула:
— Я так люблю слушать соловьиные песни. Если бы их можно было заставить петь! Никто этого не может сделать.
— А вот я могу! — вдруг сказал Серега.
— Правда? — удивилась Вишенка.
— Не закрывай окно, когда ляжешь спать, и под утро услышишь соловьиную песню.
— Неужели правда? — Лицо у Вишенки порозовело от радости. — Запоют соловьи — расцелую тебя. Будешь самый, самый лучший! А обманешь — видеть больше не захочу.
Вернулся Серега на свой сеновал, страшно ему стало. Что ему теперь делать? Сболтнул, а девка поверила.
Думал он, думал и вспомнил про мудреца Шмеля. Хоть люди и побаивались лесного отшельника, но его за советы часто благодарили. «Пойду к нему», решил Сергей.
Долго бродил он по лесу, но все же избенку Шмеля нашел — в самой глуши.
Выслушал мудрец парня, посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
— Нет, ничем помочь тебе не могу. Соловей — птица вольная, оттого и поет так сладко. Кто приневолит соловья, тот и погубит его песню.
— Что же мне теперь делать? — простонал убитый горем Серега.
— А вот, если хочешь, могу тебя из человека в соловья превратить.
— Навсегда?
— Да на сколько ты захочешь. Согласен?
«Это даже лучше, — подумал Серега. — Сам буду петь в саду у Вишенки».
— Согласен, — ответил он. — Я сегодня уже могу стать соловьем?
— Можешь. Для этого тебе надо вслух произнести: «Прощай, человек!» А когда снова захочешь стать Серегой, ты должен будешь сказать: «Здравствуй, человек!» Запомнил?
— Запомнил. Спасибо.
Обрадованный Серега хотел уйти, но мудрец его удержал:
— Боюсь, понравится тебе такая жизнь — то человеком то соловьем быть, ничего не делать, и погубишь ты себя. Поэтому знай: второй раз не соловьем, а ласточкой станешь, а третий — бараном, а четвертый — собакой, а пятый крысой. И тогда уж крысой навсегда останешься.
