– Только муж способен сказать, какие панталоны на его жене. Какими кружевами отделана нижняя рубашка. Я тоже могу сказать об этом с возмутительной точностью. Стало быть, я кто сотням женщин?
Мужчины смеялись:
– Ах ты, восточный паша, Галактионов! Вот почему ты так любишь путешествовать!
А Михаил Александрович смеялся про себя. Кроме мужа, все о женском белье знает поставщик такого белья.
В свое время Михаил Александрович Галактионов небольшие средства вложил в производство женского белья в небольшую лондонскую фирму. Это произошло во время службы при русском посольстве. Нельзя сказать, что его должность была такова, что ее следовало произносить громко и четко. Нет, он выделял отчетливо главное – дипломатическая служба.
Но Галактионов понял давно – верно сказано: не место красит человека, а человек место. С ним случилось именно так. На сторонний взгляд он оказался интереснее своего места – его заметили люди из одного сообщества. Его название не произносили в полный голос, но не по причине малозначительности, а по иной, по которой и сегодня не слишком громко произносят: сообщество тайное.
На собрание в город Бат, в тот самый, куда он позднее привез учиться Шурочку, его пригласил Игнатов, старший по должности. Бат избран был не случайно, поскольку в нем сохранились остатки не только римских бань. В городе веками витал дух рыцарского ордена, который материализовался в нечто подобное историческому обществу. Михаилу Александровичу всегда нравилась такая жизнь, в которой есть игра. Не карточная. Она для него чрезмерно материалистична. За что, кстати, любил эту игру Волковысский, Шурочкин отец. И за что не любил Волковысского Михаил Александрович. Он видел для своей сестры иного мужа, похожего на него самого…
К тому же во времена, пришедшиеся на раннюю молодость Галактионова, слово «игра» было на слуху. Правда, чаще всего оно имело отношение к азартным забавам. Так случается, когда в обществе наступает затишье после бури. Напряженные нервы протестуют против покоя, человеку становится скучно, он жаждет взбодриться.
Но, как понял со временем Галактионов, любая игра – это игра на деньги. Она шла и внутри сообщества, в которое он вошел. Незаметная простому глазу, тем более восторженному, как его, присыпанная словесной мудростью, прикрытая впечатляющими ритуалами, но она шла.
Однажды они ехали с Игнатовым в Бат, чтобы обсудить очередной период из жизни средневековых рыцарей. Переезжая из страны в страну, опасаясь грабежей, они придумали, как обезопасить себя.
– Подумать только – если они по предъявлении письма в чужой стране получали столько, сколько оставили в своей… Значит, мы можем считать это зачатками мировой банковской системы, – горячился Михаил Александрович.
– Мы обсудим это сегодня, – осадил его друг. – Давайте поговорим о том, что предложат сегодня вам, друг мой Галактионов, – тихо сказал Игнатов.
– Мне? – изумился Михаил Александрович. – Я весь внимание.
– Надеюсь, вы не прочь поддержать нынешнюю банковскую систему, – тихо спросил Игнатов, – новыми поступлениями на ваш счет?
Галактионов повернул к нему идеально причесанную голову.
– Но каким образом? – быстро нашелся он, заметив, что лицо старшего друга серьезно.
– Я уже сказал, что вам готовы сделать интересное предложение.
– Какое?
– Вложить деньги в небольшую фирму.
– Но у меня так мало денег. Вы знаете это, Игнатов.
– Мало и вложите.
– Что же выпускает фирма? – спросил Михаил Александрович.
– Тончайшее дамское белье, – ответил Игнатов и заранее улыбнулся, готовясь насладиться лицом, которое сейчас он увидит.
Михаил Александрович расхохотался. Он хохотал как оглашенный. Игнатов, позволяя ему вдоволь выразить свои чувства, отвернулся к окну кареты. Он разглядывал покойные пейзажи. Белоснежные овцы на ярко-зеленой траве всегда вызывали одно и то же чувство. Он определял его как умиление.
Галактионов, думал он, молодой мужчина, конечно, осведомлен, что у всякой женщины между платьем и телом надето еще кое-что. Он наверняка видел разные варианты – у деревенских девушек в своем имении, у актрис в Москве, у дам полусвета в городах Европы. А также у молоденьких продавщиц в Лондоне. Он заметил, что у Михаила Александровича особая тяга к очень молоденьким девушкам.
