– О-ох! – Он отпрянул от зверя. – Зачем ты вышел на мою тропу? Ты медведь Мун-Со. Ты убежал от нее, когда она собралась тебя подоить? – Он пятился от остывающей туши.
Алексей слушал его бормотание и не понимал, о чем он.
– А что значит – подоить?.. – спросил он, рассматривая свежую рану на животе зверя. – Кто это – Мун-Со?
Он уже слышал это странное имя. Но сейчас не оно его интересовало.
– Ты говоришь – подоить? Медведя? Этого? Но ведь он – самец.
Алексей говорил, чувствуя странное спокойствие, какое бывает сразу после потрясения.
– Ну да, – сказал алтаец. – Он – это он… Мун-Со умеет доить и его… Он, я думаю, убежал от нее… Я… – Он повел плечами.
– Да говори же, в чем дело?
Алтаец рассказал, что Мун-Со – женщина, которая умеет «доить» медведей – брать ценную желчь, не лишая их жизни. Кроме нее, никто так не умеет.
Алексей думал недолго. Он сказал:
– Мы должны вернуть ей медведя, если все так, как ты говоришь.
– Я… боюсь Мун-Со. – Алтаец отступал от Алексея немного медленнее, чем от медведя Мун-Со.
– Хорошо, это сделаю я, – ответил Алексей.
А теперь, глядя на алтайца, он думал – как верно, что ничего в этом мире не дается просто так. Все связано невидимыми нитями. Тебе не видимыми, подчеркнул он.
На самом деле, если бы не тот выстрел, может быть, они с проводником оба сейчас лежали бы в земле, задранные зверем. Но страшного не случилось, напротив, произошло чудесное – Алексей проник в мир, куда его никогда бы не впустили… И он чувствовал, что это важно для его жизни…
– Мун-Со прислала тебе сыр, – сказал алтаец, повернувшись к Алексею. – Я не забыл. – Он постучал длинным пальцем себе по лбу.
Алексей кивнул. Ему нравился кислый алтайский сыр в плитках, который готовила Мун-Со.
– Я заеду к ней на обратном пути, – сказал Алексей. – Поблагодарю ее.
Тогда, после выстрела, он привез тушу медведя Мун-Со и рассказал ей, что случилось в тайге. Она молча выслушала. Потом обратилась к медведю.
– Ты сам глупый, – пробормотала она, – ты не захотел отдать то, что мне надо, и жить дальше. Ты убежал. Но я прощаю тебя.
Алексей не успел опомниться, как женщина взяла нож, одним длинным движением вскрыла зверю живот и вынула желчь. Потом встала, посмотрела на Алексея.
– Тебя тоже прощаю, – сказала она. – Потому что ты и твой проводник хотели жить. Ты испугался – сначала. Он – потом. Я приготовлю вам настойку. Каждому свою. Страх уйдет.
Алексей смотрел на маленькую худенькую и очень жилистую женщину. У нее были черные волосы в тонкой косе, широкоскулое лицо.
– Хочешь подоить медведя? – спросила она, выжидающе глядя на Алексея.
– Я попробую, – сказал он. – Если ты мне покажешь, Мун-Со.
– Покажу, – кивнула она.
Он не отрывал глаз от ее странного лица. Оно казалось ему то женским, то мужским. На нем нет следов щетины, значит, оно женское. Но совершенно плоская фигура… Как будто… Он вздрогнул. Брось, одернул он себя. Здесь не монастырь, если не считать таковым природу.
Он снова оглядел ее лицо. Мун-Со догадалась, о чем он думает.
– Я пришла из уссурийской тайги, – сказала Мун-Со. – Я не алтайка.
Стало быть, она считает себя женщиной, отметил Алексей.
– Вот как? Но почему ты пришла сюда? Там еще более богатые края, – сказал он.
– Ты слышал такое имя – хунхузы?
– Д-да, – ответил он с легкой дрожью в голосе.
Мун-Со засмеялась.
– Вижу, слышал. По-китайски – хунхуцзы. Что значит краснобородый.
Алексей был наслышан от поисковиков и охотников о бандитах, которых называли этим именем.
– Не бойся, их тут нет. Я не чистая хунхузка. У меня своя история: мою мать, орочанку – есть такое племя в Восточной Сибири, украли хунхузы. Когда ее отпустили, я сидела у нее в животе, она вернулась домой. Но у племени свой закон – главный знахарь указывал на мою мать костью оленя, значит, проклял. Моя мать должна была уйти.
Алексей слушал; казалось, ему рассказывают сказку.
– Такое бывало, моя мать не первая. Но те, кого прогоняли из племени, быстро умирали, через несколько дней. – Она помолчала, потом объяснила: – Я после про это много думала. И знаешь, от чего они умирали? От страха.
– А твоя мать? – тихо спросил Алексей.
