Ну, это было уже слишком.
— Откуда такое сострадание? — съязвил я.
Он удивленно повернулся ко мне.
— Не люблю, когда колотят моих друзей, особенно тебя. Знаешь, ты ведь довольно симпатичный парень. — Он обратился к Франческе: — Не так ли?
— Да, мне тоже так кажется, — согласилась она.
Поворот в разговоре удивил меня.
— Как-нибудь переживу, — проворчал я. Меткаф уже выруливал к воротам верфи. — Не впервой.
Мы с Франческой вышли из автомобиля, и Меткаф спросил вдогонку:
— Хал, не хочешь показать свой новый способ крепления киля?
Я хмыкнул:
— Мой Бог, я же профессиональный конструктор и никому не демонстрирую свои неудачи.
Если он может вести непринужденную двусмысленную беседу, то почему я не могу. Он улыбнулся:
— Мудро с твоей стороны. До встречи!
Я подошел вплотную к машине — подальше от ушей Франчески.
— Что будет с Эстреноли?
— Ничего особенного. Гвидо доставит его к хорошему врачу: который умеет держать язык за зубами, тот подправит его, потом Гвидо забросит его в Рим, на прощанье хорошенько припугнув. По-моему, Эстреноли не из храброго десятка, а наш Гвидо может сильно напугать, когда захочет. И на этом все кончится.
Я отошел от машины слегка успокоенный. Я боялся, что Эстреноли сбросят на дно залива в бетонной упаковке, а мне не хотелось иметь на совести чью-то смерть, даже его. Я обернулся:
— Спасибо. Думаю, еще увидимся. Вряд ли можно избежать встречи… в таком маленьком городишке, как этот, не так ли?
Он включил двигатель и медленно поехал, улыбаясь мне в боковом окне.
— Ты хороший парень, Хал. Не позволяй никому обойти себя.
И он уехал, оставив меня гадать, что, черт возьми, он имел в виду.
* * *
Обстановка в ангаре была напряженной. Пока мы шли по территории верфи, нам встретилось много незнакомых людей — друзья Франчески. Когда мы вошли в ангар, Пьеро бросился к нам с вопросом:
— Что случилось в клубе? — Голос его дрожал от волнения.
— Ничего не случилось, — ответил я. — Ничего серьезного.
Поодаль я увидел незнакомого человека невысокого роста, со светлыми острыми глазками.
— Что за черт, кто это?
Пьеро обернулся:
— Это Кариачети, ювелир, не обращай на него внимания. Что же произошло в клубе? Ты вошел, за тобой мадам, позже — этот Меткаф и Торлони, а потом ты и мадам вышли с Меткафом. Что происходит?
— Не волнуйся, все в порядке. Мы столкнулись с Эстреноли, и мне пришлось его осадить.
— Эстреноли? — удивился Пьеро и взглянул на Франческу. Она кивком головы подтвердила мои слова. — Где он сейчас? — спросил он свирепо.
— Торлони забрал его.
Для Пьеро это было слишком непонятно. Он опустился на козлы и уставился в пол.
— Торлони? — тупо повторил он. — Что ему нужно от Эстреноли?
— Черт его знает! Вся эта история — одна из дьявольских игр Меткафа. Ясно одно: я влип с Эстреноли, и Меткаф временно изолировал его, а почему он это сделал — не сказал.
Пьеро поднял глаза.
— Говорят, ты вел себя с Меткафом, как с другом. — В его голосе слышалось подозрение.
— А почему бы и нет? Какой смысл враждовать с ним? Если хочешь знать, как все было, спроси Франческу — она все видела.
— Хал говорит правду, — сказала Франческа. — Он правильно вел себя с Меткафом. Хотя Меткаф здорово провоцировал его, Хал держал себя в руках. Кроме того, — она слегка улыбнулась, — Меткаф, похоже, из тех людей, которых трудно ненавидеть.
— Но совсем не трудно ненавидеть Торлони, — проворчал Пьеро, — а Меткаф — его друг.
Разговор зашел в тупик, поэтому я сменил тему:
— А где Курце и Уокер?
— В городе, — ответил Пьеро. — Мы знаем, где их искать.
— Думаю, им лучше вернуться, — сказал я. — События могут развернуться быстро, надо решать, как действовать дальше.
Он молча встал и вышел. Я обратился к маленькому ювелиру:
— Синьор Кариачети, как я понимаю, вы прибыли взглянуть на драгоценные камни?
— Именно так, но мне не хотелось бы задерживаться.
Я вернулся к Франческе.
— Вам лучше сосредоточить внимание Кариачети на драгоценностях. Не исключено, что у нас не так много времени.
Она пошла вести переговоры с Кариачети, а я уныло смотрел на киль, которому не хватало почти двух тонн веса. Положение было трудное, и я был в отчаянии. Чтобы закончить киль, понадобится восемь дней напряженнейшей работы, еще день — чтобы поставить и закрепить его, еще один — чтобы снять оболочку из стекловаты и спустить «Санфорд» на воду. Десять дней! Станут ли Меткаф и Торлони ждать так долго?
