Меткаф — человек проницательный, иначе он не уцелел бы в преступном мире. Крах легенды Уокера вызвал бы у него сомнение в достоверности легенды старинного приятеля Хала и его экипажа. Вполне достаточно, чтобы Меткаф насторожился. Теперь исходить надо из того, сочтет ли он нас достойным объектом для дальнейшего изучения.
— Что было, то было, — сказал я и посмотрел на Уокера. Тот потупил взор и нервными пальцами перебирал одеяло. — Посмотри на меня, — потребовал я.
Он медленно поднял глаза и встретился со мной взглядом.
— Думаю, ты говоришь правду, — ледяным тоном произнес я. — Но если ты обманул, пусть тебе будет хуже. И запомни, если ты за время нашего путешествия хоть раз напьешься, я уничтожу тебя. Ты думаешь, что здесь тебе следует опасаться Курце, но у тебя будет больше оснований опасаться меня, если ты позволишь себе хоть один глоток. Понял?
Он кивнул.
— Мне безразлично, сколько ты выпил вчера, дело прошлое. Через шесть месяцев можешь упиться хоть до смерти, меня это касаться не будет. Но еще один такой запой во время нашего путешествия — и ты покойник.
Уокер вздрогнул, а я повернулся к Курце:
— А теперь оставь его в покое, он будет вести себя нормально.
Курце взмолился:
— Дай мне только вздуть его, ну хоть разок.
— Все, кончено, — нетерпеливо сказал я. — Надо решать, что дальше делать. Собирайтесь, мы уезжаем.
— А как же Меткаф?
— Скажу, что нам захотелось попасть на фестиваль в Испании.
— Какой фестиваль?
— Откуда я знаю, какой! В Испании всегда какие-нибудь дурацкие фестивали. Я выберу самый подходящий для нас. Мы отплываем сегодня, как только я смогу получить разрешение на выход из гавани.
— Я вот думаю, что бы такое сделать с Меткафом, — проговорил Курце.
— Оставь Меткафа в покое, — сказал я. — Может, он вообще ничего не подозревает, а если вздуть его, то он сразу поймет — здесь что-то нечисто. С Меткафом лучше не связываться. Он человек влиятельный, не то что мы.
Мы немедленно упаковали чемоданы и отправились на яхту; притихший Уокер все время держался сзади. Моулей Идрис восседал на передней палубе, ловя кайф от послеобеденной сигареты. Мы прошли вниз и начали готовиться к отплытию.
Только я успел вытащить карту Гибралтарского пролива, чтобы проложить курс, как вошел Курце и тихо сказал:
— Мне кажется, кто-то обыскивал яхту.
— Что за черт! — воскликнул я.
Меткаф ведь ушел очень рано — у него было достаточно времени, чтобы хорошенько обшарить «Санфорд».
— Печи? — первое, что спросил я.
Мы самым тщательным образом замаскировали три плавильные печи. Некоторые детали сняли и рассовали по двум коробкам в подсобке, где они перемешались с другим барахлом, которое обычно накапливается в судовом хозяйстве. Главные детали — контейнеры с тяжелыми трансформаторами — были распределены на яхте так: один зацементирован в основание каюты, второй замаскирован под рацию, а третий встроен рядом с двигателем.
Вряд ли Меткаф догадался об их назначении, даже если и обратил на них внимание, но сам факт, что они спрятаны, должен был его заинтриговать. В таком случае нас не ожидало ничего хорошего. Облазив всю яхту, мы убедились, что все осталось на своих местах. Вообще-то, кроме печей и запасных графитовых прокладок, вмонтированных в двойное покрытие крыши, на борту не было ничего, что отличало бы «Санфорд» от других яхт, курсирующих в этих водах.
— Может, это марокканец проявил любопытство? — предположил я.
Курце выругался.
— Если он сует нос, куда его не просят, я швырну его за борт.
Я поднялся на палубу. Марокканец сидел на том же месте.
— Мистер Меткаф? — спросил я.
Он показал рукой на стоявший в гавани фэамайл. Я спустил ялик и поплыл к нему.
Меткаф встретил меня вопросом:
— Как Уокер?
— Полон раскаяния, — ответил я, наблюдая, как Меткаф пришвартовывает мою лодку. — Жаль, что все так получилось. Его будет мутить как собаку, когда мы поплывем.
— Вы уходите? — удивился Меткаф.
— Я не успел сказать тебе об этом вчера. Берем курс на Испанию. — Я выдал ему заготовленную байку, а напоследок сказал: — Не знаю, зайдем ли на обратном пути. Уокер, конечно, вернется, а мы с Курце пройдем вдоль восточного побережья и домой, в Южную Африку.