— Проблем не будет, если обращаться с местными туземцами так же, как со своими аборигенами на родине.
Я не был уверен в его правоте, но дело, казалось, подвигалось.
* * *
К тому времени как вернулся Меткаф из очередного таинственного вояжа, мы полностью закончили подготовительную работу и были готовы к отплытию. Я не стал заранее ничего говорить Меткафу, полагая, что чем меньше он будет знать, тем лучше.
Поставив «Санфорд» в ангар, я отправился на судно Меткафа. Рыжеволосый мужчина, поливавший из шланга палубу, сказал мне:
— Вы, должно быть, и есть Халлоран, угадал? А я Крупке, правая рука Меткафа.
— Он здесь?
Крупке отрицательно замотал головой.
— Он ушел с вашим другом… как его… с Уокером. Сказал, чтобы я показал вам все, если вы прибудете на борт.
— Вы американец, я угадал?
Он заржал.
— Точно, я из Милуоки. Не хотелось возвращаться в Штаты после войны. Мне двадцати еще не было — совсем щенок. Я и подумал тогда — раз дядя Сэм оплатил мне дорогу, нужно этим воспользоваться.
Вероятно, перебежчик, подумал я, и потому не смог вернуться в Штаты, хотя там, возможно, уже давно прошла амнистия для дезертиров. Я не знал, правда, насколько положения гражданских законов соответствуют военным. Из осторожности я ничего не сказал — ренегаты самолюбивы и иногда оказываются невероятными патриотами.
Ходовая рубка, которую Крупке назвал палубной, была хорошо оборудована. В ней размещалось два эхографа, один — с самописцем. Блок управления двигателем находился прямо под рукой рулевого, а лобовые окна были снабжены экранами Кента на случай плохой погоды. Были там и большей приемопередатчик морского типа, и радар.
Я положил руку на дисплей радара и спросил:
— Какой у него радиус действия?
— У него несколько диапазонов, — объяснил Крупке, — выбираешь наиболее подходящий. Сейчас покажу.
Он щелкнул тумблером и повернул ручку настройки. Через несколько секунд экран засветился, на нем возникло крошечное изображение гавани. С помощью вращающейся антенны можно было обозревать все пространство гавани. Даже «Санфорд» была видна — грязноватое пятнышко средь множества других.
— Этот для ближнего наблюдения, — объяснил Крупке и снова щелкнул тумблером. — А это максимальный диапазон — пятнадцать миль, но отсюда, из гавани, много не увидишь.
Изображение береговой стороны стало размытым, а со стороны моря я отчетливо увидел двигающееся пятнышко.
— Что это?
Он взглянул на часы.
— Наверное, паром из Гибралтара. Он сейчас за десять миль отсюда — можно определить по сетке координат на дисплее.
— Такая штука незаменима при ночных подходах к берегу.
— Конечно, — ответил американец. — Нужно только сравнивать экранное изображение с картой. И неважно, что нет луны или туман.
Хотелось бы иметь такую установку и на «Санфорд», но на паруснике трудно будет ею пользоваться — слишком много линий от оснастки яхты попадет в обзор антенны. Да и мощности у яхты не хватит.
Я оглядел рубку.
— Имея такое оборудование, можно обойтись без большого экипажа, даже если судно большое, — сказал я. — Сколько человек у вас?
— Да мы с Меткафом можем и вдвоем управиться, — ответил Крупке, — особенно далеко мы не ходим… Но обычно мы берем с собой еще одного человека — того марокканца, который дежурит у вас на «Санфорд».
Я пробыл на фэамайле уже довольно долго, но Меткаф с Уокером так и не появились, пришлось мне вернуться в квартиру Меткафа. Курце был уже там, где остальные — никто не знал, и мы пошли обедать вдвоем.
Покончив с едой, я сказал:
— В ближайшее время будем отправляться. Все, что нужно, мы сделали, и дальше задерживаться тут — только впустую тратить время.
— Да, — согласился Курце, — впереди, что ни говори, не увеселительная прогулка.
Мы вернулись на квартиру, где по-прежнему было пусто, если не считать слуг. Курце прошел в свою комнату, а я решил дождаться Уокера и, сидя в кресле, просматривал журналы. Около десяти часов я услышал, что кто-то вошел, и поднял глаза.
От бешенства во мне все закипело. Уокер был пьян — вдребезги, мертвецки пьян. Он висел на Меткафе, колени его подгибались, он вращал мутными глазами, но ничего не видел. Меткаф был тоже пьян, но не настолько. Он вздернул Уокера, чтобы не дать ему грохнуться, и весело сказал:
