— У вас есть дети? — спросил я.
— Да, конечно. Трое. Все мальчики. Боже их благослови, они здоровы и довольны жизнью. Старший, Фрэнки, женат, он живет в Джерси. Томми учится в колледже в Корнелле. Изучает гостиничный бизнес. Я уже присмотрел ему гостиницу в Атлантик-Сити, он будет там управляющим. Тони в интернате. Это школа Ла Саль, та, в которую я сам когда-то ходил. Там учились все мои сыновья. Вы знаете этот интернат?
— Да, знаю. — Интернат военной академии Ла Саль — это католическое учебное заведение, расположенное на южном берегу Лонг-Айленда в Оакдейле. У некоторых моих друзей-католиков учились там дети, сам я когда-то побывал там по делам одного благотворительного фонда. Интернат находится на территории бывшего имения, оно в свое время принадлежало клану Зингеров, тех, которые производят швейные машинки. — Очень хорошая школа, — сказал я.
Беллароза улыбнулся. Не без гордости, как мне показалось.
— Да уж. Меня там выучили на совесть. Там ерундой не занимаются. Вы читали Макиавелли? Его «Князя»?
— Да. Читал.
— Я могу цитировать его целыми страницами.
«И, — подумал я, — могли бы написать к нему продолжение». До меня доходили слухи, и теперь они подтвердились, что в эту школу попадают дети из вполне определенных семей, таких, как у мистера Белларозы. Выпускники Ла Саль занимали достаточно высокие посты в некоторых латиноамериканских странах, можно вспомнить того же генерала Сомосу, бывшего диктатора Никарагуа. Из этой же школы вышел ряд политиков, юристов, военных, деятелей церкви, которые прославились на своем поприще. Интересная школа, что-то вроде католического варианта престижной протестантской школы Восточного побережья. Что-то вроде.
— А глава администрации Белого дома Джон Сунуну случайно не ваш выпускник? — поинтересовался я.
— Да. Я его знал. Он был выпускником 1957 года. А я закончил в 1958-м. Я был знаком также с Питером О'Мэлли. Вы его знаете?
— Президент компании «Доджерс»?
— Да. Ну и школа у нас была! Эти братья-христиане из кого угодно могли вытрясти душу. Сейчас там, наверное, порядки помягче. Распустились. Как и везде. А тогда они меня так встряхнули, что я до сих пор не забыл.
— Наверное, вам это пошло на пользу, — произнес я. — Возможно, и вы когда-нибудь станете богатым и знаменитым.
Он пропустил мою шутку мимо ушей.
— Да. Если бы я не прошел эту школу, я бы сейчас гнил в тюрьме, это точно. — Он засмеялся.
Я улыбнулся. Теперь мне становилось кое-что понятно насчет мистера Белларозы, в частности его почти безупречное произношение и прозвище Епископ. Я всегда замечал некое противоречие в названии «католическая военная школа», но на определенном уровне противоречий, по-видимому, не было.
— Итак, — сказал я, — вы были солдатом?
— Если вы имеете в виду солдат из армии, то нет.
— А какие еще существуют солдаты? — изображая невинность, спросил я.
Он посмотрел на меня и, прежде чем ответить, надул губы.
— Мы все солдаты, мистер Саттер, ибо жизнь есть война.
— Жизнь — это конфликт, — согласился я, — и от этого она становится интереснее. Но война — это нечто совсем другое.
— Конфликты я привык улаживать по-своему.
— Тогда я могу вам посоветовать относиться к конфликтам, как к хобби.
Он, судя по всему, оценил мой юмор и улыбнулся. Затем речь вновь зашла о его альма-матер.
— В Ла Саль я пробыл шесть лет и научился ценить военную организацию, субординацию и все такое. Это мне помогло в моем бизнесе.
— Я думаю, — согласился я. — Я служил какое-то время офицером в армии и до сих пор применяю на практике те приемы, которым меня научили.
— Тогда вы понимаете, что я имею в виду.
— Да, я понимаю. — Ну вот, дожили. Я сижу и болтаю с главарем одной из могущественнейших преступных группировок Нью-Йорка о еде, детях, школьных годах. У нас был совершенно светский разговор, если не считать моих намеков на его дела. Беллароза оказался приятным собеседником, он не задирал нос, не говорил пошлостей. Если бы этот разговор записали на пленку, а потом прокрутили в суде, то многие бы начали попросту зевать. Но о чем еще я должен был с ним говорить? Об убийствах и торговле наркотиками?
