Разумеется, я это понимал. Пусть все горит синим пламенем, главное — остаться мужиком.
— Capisco, — сказал я.
— Ну вот. — Он улыбнулся. — Конечно, сейчас эта организация совсем не такая, какой была когда-то, но стиль и традиции остались. Смотри, ведь тебя они не трогают, верно?
— Они знают, что такое получить «плохую прессу». Одно дело убить тебя, совсем другое — пристрелить меня.
— Да. О нас продолжают писать с уважением. Мы хотим, чтобы пресса хорошо отзывалась о нас. Нам нужна хорошая пресса. «Баклажаны» и латиноамериканцы стреляют в кого попало, а потом удивляются, что их никто не любит. Верно?
— Техника может быть разной, я же тебе говорил это.
— Ну да, но у этих тварей и техники-то никакой нет.
Честно говоря, мне совсем не хотелось обсуждать достоинства и недостатки соперничающих преступных группировок. Но Беллароза сел на своего любимого конька. Вот видишь, распинался он, даже Салли Да-Да был не прочь отправить тебя на тот свет, но и он понимал, что прессе это не понравится и вообще это не дело. Поэтому джентльмен Джон Саттер прошел через кровь и огонь и только малость подпортил свой костюм и галстук. Он находился под защитой авторитета власти и всеобщего уважения. Голубая кровь не будет литься на улицах Маленькой Италии! Поэтому неудивительно, что Фрэнк не посоветовал мне надеть в тот вечер бронежилет. И все же, лично я предпочел бы, чтобы он был на мне, когда я стоял там, под дулами этих дробовиков.
Я исподволь наблюдал за Белларозой. Несмотря на то что его лицо осунулось, судя по брюху, выпиравшему из-под халата, аппетита он не потерял. Конечно, получить в грудь, пусть закрытую бронежилетом, заряд дроби из дробовика 8-го калибра, это не очень полезно для здоровья. Видя перед собой эту развалину, нельзя было не задаться вопросом, не отразилось ли его физическое состояние на ясности ума. Внешне он держался неплохо, но какие-то неуловимые отличия все же проглядывались. Возможно, на его психику действовало присутствие в доме агентов ФБР. В такой ситуации любой загрустит.
Фрэнк попросил меня достать бутылку самбуки, она была запрятана за книгами на одной из полок. На той же полке я обнаружил вазу, в которой стоял букет из ноготков. Это были большие ноготки, такие же, какие мы с Джорджем посадили этой весной в Стенхоп Холле. Их срезали совсем недавно. Любопытно.
Я подал ему бутылку, он налил хорошую порцию в чашку из-под кофе, залпом выпил ее и тут же налил вторую.
— Будешь? — спросил он меня.
— Рановато для выпивки.
— Ну да, — согласился он. — Эта стерва-сиделка даже выпить мне толком не дает. Якобы это вредно, когда принимаешь антибиотики. Пошла она куда подальше, самбука лучше всяких антибиотиков. Верно? На, поставь ее на место.
Я снова спрятал бутылку за книги. Боже мой, как изменились порядки в «Альгамбре»! Теперь и мне взгрустнулось. Я посмотрел на часы, словно собираясь уходить. Беллароза увидел это и проговорил:
— Посиди еще минуту. Мне надо кое-что тебе сказать. — Жестом он подозвал меня поближе к себе. — Сядь сюда, на эту подушку. — Он ткнул пальцем в потолок, видимо желая показать, что в кабинете все прослушивается.
Я присел на подушку совсем рядом с ним.
Фрэнк наклонился ко мне и заговорил шепотом:
— Позволь мне дать тебе один совет. Я, конечно, не в курсе всех дел, но кое-что знаю точно. Феррагамо имеет на тебя большой зуб. Вовсе не из-за того, что он хочет, чтобы мое алиби лопнуло, нет. Просто ты страшно разозлил его тогда, в суде, а потом спас мне жизнь — это расстроило все его планы. Так что теперь он собирается тебе мстить. Будь наготове.
— Понял, — кивнул я. Парадокс — Фрэнку Белларозе предлагают сделку, а мне грозят десятью годами за лжесвидетельство. И единственным человеком, который мог бы стать свидетелем обвинения на этом процессе, является сам Фрэнк Беллароза. Беллароза прекрасно понимал это, он понимал также и всю парадоксальность этой ситуации.
— Слушай, советник, — улыбаясь, сказал он, — я тебя никогда не выдам. Даже если они подвесят меня за яйца и мне придется кого-то заложить, тебя я Феррагамо не сдам, знай это.
Вот что делает этот человек: сначала он устраивает вам серьезные неприятности, потом помогает из них выбраться. Затем говорит, что вы у него в должниках за его благодеяние. Вы расплачиваетесь с ним и попадаете в еще более неприятную ситуацию. И так далее, и так далее. Вероятно, теперь он ждал, что я начну его благодарить за все это. Так же тихо, как он, я произнес:
