Слушание дела высокого негра уже началось, его действительно обвиняли в торговле наркотиками. Помощник прокурора, адвокат и судья Розен высказывали свои точки зрения. По всей видимости, защитник не слишком ловко справлялся со своими обязанностями, так как судья сокрушенно покачивала головой, помощник прокурора стояла с каменным выражением лица, а обвиняемый разглядывал носки своих ботинок. В конце концов в зал был вызван охранник, и обвиняемый превратился в заключенного. «Она настоящая стерва, когда речь заходит об освобождении под залог». Кажется, это в самом деле так. Если перед ней предстанет Фрэнк Беллароза, я просто не вижу, на каком основании можно будет добиться от нее освобождения «под залог» для обвиняемого в убийстве.
Чем дольше я сидел в зале, тем более убеждался, что в этом деле с самого начала все обернулось против меня. Я был уже почти уверен, что мой клиент сейчас находится в Федеральном суде Бруклина. Конечно, я мог бы потребовать рассмотрения ходатайства об освобождении под залог, мог бы собрать необходимые документы и добиться своего через какое-то время. Но меня нанимали не для этого, совсем не это нужно было моему подзащитному. Я встал, взял свой дипломат и вышел из зала.
Я направился к комнатам, где содержались арестованные, — они находились в глубине коридора — и поговорил с дежурившим там охранником. Здесь мне тоже не удалось узнать ничего нового. Мой клиент исчез так же загадочно и бесповоротно, словно его поглотил ГУЛАГ.
Я нашел телефон-автомат и позвонил в оба моих офиса, но и туда от Белларозы не поступало никаких сообщений. Я сел на скамью в коридоре, обдумывая, что делать дальше. Вдруг передо мной как из-под земли вырос охранник, который только что объяснил мне, что среди арестованных моего подзащитного нет.
— Хорошо, что вы еще не ушли, советник. Ваш клиент, Беллароза, сейчас находится в Федеральном суде Бруклина.
— Вы уверены? — Я встал со скамейки.
— Я только что узнал это от моего начальника. Как жаль. Мне так хотелось посмотреть на него.
— Я возьму у него автограф для вас, — крикнул я на бегу, направляясь к лифту. Промчавшись пулей через вестибюль, я слетел по ступенькам и стал голосовать у обочины, надеясь поймать машину. В Бруклин я мог попасть минут через двадцать. Вскоре возле меня остановилось такси, я открыл дверцу и уже собирался садиться, как вдруг заметил, что рядом стоит автомобиль телевизионщиков из Эн-би-си. Меня как громом ударило. Я вспомнил людей, которые пробирались к первым скамьям в зале суда, целых трех художников в ложе присяжных. Черт бы тебя побрал, мерзавец! Я даже не захлопнул дверцу такси и со всех ног припустил обратно в здание суда. Мерзавец, мерзавец Феррагамо! Чертов сукин сын! Задыхаясь, я снова одолел высокую лестницу у входа, там было целых сорок шесть ступенек. Пять миллионов долларов обрывали мне правую руку.
Я прошел через металлоискатель и улыбнулся «ковбою», который проводил меня удивленным взглядом. На всякий случай, стоя в ожидании лифта, я следил за ним краем глаза. Потом сел в лифт и снова поднялся на третий этаж.
Я помчался прямо в Первый департамент и распахнул дверь зала судьи Розен как раз в ту минуту, когда секретарь суда рявкнул:
— Беллароза Фрэнк!
По рядам пронесся шепот, люди даже привстали со своих мест. Некоторые, чтобы лучше видеть, стали пересаживаться на боковые скамейки, и мне пришлось пробираться к передней площадке через толпу.
— Порядок в зале суда! Всем сесть! Сесть! — кричал судебный исполнитель.
Из-за чьего-то плеча я успел мельком увидеть, как в зал через боковую дверь вводят Белларозу.
— Присутствует ли в зале защитник Фрэнка Белларозы? — выкрикнул секретарь суда, пока я продолжал протискиваться вперед.
— Я здесь! — выдохнул я, добравшись до перегородки, отделяющей аудиторию от отсека, где располагался судья.
Беллароза повернулся ко мне, но не улыбнулся. Он только кивнул головой, давая понять, что оценил мою находчивость в перипетиях нынешнего сумасшедшего утра. Я ощутил прилив гордости, несмотря на то что отличился вовсе не в деле служения человечеству или, по крайней мере, идеалам западной демократии.
