— Даже так?
— Угу. В общем, поюлил и повесил трубку.
— В его стиле. Нет, это превосходно! — Арчер в волнении сломал сигарету, полез за новой. — Лишь только мы поздно вечером обнаружили жутковатую пропажу, как уже сегодняшнее утро преподносит новые неожиданности. О'Нэйл, тактичный человек, помалкивает, себе на уме, а Беннет, как водится, лезет напролом и рекомендует вам убраться подальше. Да, и какую кражу он имел в виду, вы поняли?
— Я не понимаю вас, Томас, — растерянно улыбнулся профессор.
— Исчезновение записей Эдсон из Хеллингтона или…
— То, что мы обнаружили вчера, это наверняка, — перебил Арчера Дэвис.
— Хм, в таком случае появляется как минимум парочка новых вопросов: кто и, главное, когда успел узнать и сообщить об исчезновении ваших бумаг?
— Есть и третий: с какой целью?
— Да, доктор, именно — зачем их двоих проинформировали?
— Почему именно их, Томас?
— Вы позабыли, что некий мистер Арчер постоянно находится в курсе всех университетских сплетен. Может, вы слышали, что мимо этого малого и муха не пролетит, не рассказав все о своих родителях
— Слышал и теперь познаю это на себе.
— Путь познания тяжек, о учитель. Нет, заранее слух пущен быть не мог, я бы знал о нем.
— Вы бы знали, Томас, — убежденно сказал профессор. — Странная игра…
— Весьма. Поразительная вещь — если эти двое что-то знают и предпочитают молчать, с чего бы им выдавать себя, да еще в один день, словно сговорившись?
— Так сложно, Том… Ваш метод: простое решение — отнюдь не неверное. Их могли всего-навсего подставить.
— Позвонив им среди ночи? В этой дикой пляске допустимо все, вы правы. Но в данном случае поищем-ка мы другие причины…
— Слушайте, Том, — возбужденно заговорил Дэвис. — Это действует сумасшедший, и логики его нам просто не понять!
— Не понять, док. Но разве вы не чувствуете, как незримо сжимается кольцо? Нет, это не безумец. Это изощренный и холодный ум, ум, сплетающий сеть интриг, страшных и непонятных для нас, ибо мы не знаем его цель. Во имя чего происходит то, что происходит, — вот ключевой вопрос. — Арчер помолчал немного, заговорил: — Забудем на время об этой новой загадке, хорошо?
Профессор молча кивнул.
— Ну и прекрасно. Начинайте, док.
— Что? Вы когда-нибудь изъяснялись по-человечески, Томас?
— Да, пытаюсь делать это и сейчас. У нас слишком мало времени, динамика дела набирает обороты, Не можете меня понять — начну я, это безразлично.
— Слишком мало времени? А разве здесь, а не в Хеллингтоне нам что-то угрожает? — Дэвис отложил банку.
— Да. Черную папку вы обнаружили именно здесь, у себя дома, а не там. Никаких гарантий я вам дать не, могу. Но к делу. Итак, с чего одиннадцать дней назад началась вся эта история? Отвечаю: с первой загадки этого темного дела — таинственного исчезновения завещания вашего отца.
— Ловлю вас на слове, Том, — еще в первое посещение Хеллингтона вы заявили, что знаете на нее ответ.
— Знаю. Но сперва напомните, как умер первый муж леди Эдсон, назовем ее так.
— При чем здесь он, Томас? К завещанию отца он просто не может иметь никакого отношения, он разбился в автокатастрофе вскоре после войны. Прошло сорок лет! Тем более это случилось в Штатах, у него там были свои дела.
— В Штатах? — обрадовался Арчер. — А что было в тех документах «Интерпола», которые у вас увели вместе с пластиковой папкой, подсунув кучку пепла взамен.
— Так ли? — Дэвис с сомнением покачал головой. — Впрочем, действительно, пластик не горит. Теперь мне понятен ваш интерес к ней.
— Рад за вас, вы заметили верно — он плавится. Интересно, что и копоти на стенках сейфа не было. — Томас улыбнулся. — Да и серой не пахло. Но! — Он поднял руку. — Промыслы дьявольские еще впереди… Итак, что за документы вы столь бережно охраняли? — Томас внимательно наблюдал за шефом.
— За них я выложил круглую сумму одному частному детективу. Это были подлинники.
— Детектив — американец? Агентство Пинкертона? — живо отозвался Томас.
— Чем вас так заинтересовала Америка? Почему бы вам не обратить внимание на Китай?
— Постольку-поскольку, — уклонился от ответа Томас. — Так что это за агентство?
— Наше, бултонское, что-то вроде «Блейк и Томпсон». Этот тип сам вышел на меня после шумихи в газетах по поводу смерти мачехи. Он назвал себя Джоном Брауном.
