– Вот уж не думал, что спустя пятнадцать лет после войны придется принимать участие в настоящем бое и вступать в рукопашную с диверсантами, – проговорил полковник после того, как всадил в живот одного из бандитов у него же отобранный нож.
Бывший русский диверсант так и не выяснил, почему этот боевик полез через боковой пролом в пристани под ее настил – то ли намеревался выбить оттуда защитников поместья, то ли попросту спасался от пуль. Курбатов сумел выбить у него из рук автомат, однако тот схватился за нож, и сразу же стало ясно, что в подобных схватках он не новичок. Уже после того, как лезвие ножа вошло в трещину деревянной опоры, пройдя в каком-нибудь сантиметре от бедра полковника, он – приземистый, худощавый – попытался сломить противника в рукопашной схватке, однако явно не понял, с кем имеет дело, да и сил своих попросту не рассчитал.
– Воспринимайте эту стычку, как тренировку перед новым разведывательно-диверсионным походом, – «успокоила» его Фройнштаг. – Но если в свой первый евразийский поход вы, господин полковник, прошли от Маньчжурии до Берлина, то теперь придется идти в обратном направлении.
– Разве что вместе с вами, – отшутился Курбатов.
Лилия уловила какое-то движение по настилу над собой и тотчас же отреагировала на него автоматной очередью. Приглушенный, на боли замешанный рев, который прозвучал в ответ, мог свидетельствовать только об одном: она умудрилась добить одного из раненых бандитов.
– О, нет, в таком походе я вам не попутчица, – без какого-либо налета игривости ответила Фройнштаг. – Не тот возраст, не та подготовка… Да и вы, полковник, пока что к нему не готовы.
– Все, уходим отсюда, по подземному ходу, как пришли, – вмешался в их разговор охранник, который до этого стоял на насыпи в дальнем углу этого «причального подполья». – Двое, те, что в сторожке, еще огрызаются, однако надолго их не хватит.
– Так, может, взберемся на причал и прикончим их? – предложил Курбатов.
– В русскую рулетку сыграть не терпится? – приближался к нему Витольд.
– Почему бы не рискнуть?
– Да потому что взбираться на причал нужно будет прямо под окнами сторожки, а значит, под пулями мафиози. Какой смысл? Хотя понимаю: для белогвардейского офицера главное – показать свою удаль да презрение к смерти.
– Насколько я знаю, в игре со смертью польские белые офицеры, в отличие от «красных», нам не уступали, – пошел Курбатов на свет фонарика Витольда, уводившего их с Фройнштаг назад, в подземелье.
– Ничего странного, если учесть, что почти все они были такими же дворянами – с присущими им традициями, пониманием чести и достоинства, – как и ваши. Разве что у поляков явственнее проявлялся сугубо наш, польский, гонор.
– Чего-чего, а гонора у польских офицеров всегда хватало, – согласился князь, однако про себя добавил: – «При отсутствии надлежащей подготовки, особенно диверсионной, и, конечно же, боевого опыта».
Когда они выходили из подземелья по ту сторону хребта, никакой пальбы со стороны моря уже не долетало. Одиночные выстрелы доносились разве что со склонов Северной косы, которую десантники с «Крестоносца» очищали от бандитов, сумевших выбраться на сушу с затопленных или поврежденных катеров и баркасов. В самой же бухте сопротивление последних корсиканцев было подавлено, как только с палубы рейдировавшей в проливе яхты прозвучал меткий выстрел из фаустпатрона.
Июль 1960 года. Средиземное море.
Борт парохода «Умбрия»
Доклад командира военно-спасательного бота о настоящем сражении, развернувшемся у мыса Корс, еще больше омрачил и без того мрачного начальника экспедиции. В полный разгром катеро-баркасной флотилии корсиканцев Скорцени не верил, зато не сомневался: направляясь к Персту Дьявола, «Посейдон» обязательно приведет за собой хвост в виде катера или моторного баркаса. Поэтому приказал Лиондино к месту поиска не торопиться, а начать поиск в любом из квадратов, чтобы затем, выявив преследователей, увести их в итальянские воды, в район острова Капри.
– Ваш замысел понятен, – тут же отреагировал командир бота. – Неясно только, остаются ли теперь в силе наши договоренности по поводу участия команды «Посейдона» в операции.
