— Слушайте, а чего с вами Коли Проскурина нет? — спросил Оболенский.
— Его жена не пустила. Не в деньгах, говорит, счастье. Сиди дома, ребенка воспитывай.
— Бывает, — Оболенский посмотрел на Иванова.
— А что, я ее понимаю, — встал Михаил Анатольевич на защиту чужого семейного счастья. — Это вам не из Омана до Кении прокатиться. Все-таки целых четыре месяца, даже если все будет по плану…
— Да когда у нас что-нибудь было по плану? — Алексей снял очки: — Пойдем, что ли? Выпить хочется, на дорожку.
— У меня в каюте бутылка водки стоит, — сообщил Оболенский. — Холодная.
— Одна? — поинтересовался на всякий случай Алексей.
— Для разгону, — уточнил Оболенский.
— Мне теперь не положено. — Михаил Анатольевич виновато опустил голову, словно двоечник в кабинете директора школы.
— Ах, ну да, ты же списан был в прошлый рейс с парохода за пьянство…
И все трое расхохотались так, что какая-то чайка испуганно снялась с камня и в большой панике начала махать крыльями над водой.
— Молодец капитан оказался! Придумал же…
— Ну, ты тоже красавчиком тогда выступил! Прямо из горла, винтом, без закуски литр виски в себя закачать… — отдал должное боевому товарищу Алексей. — А потом ты бы видел, как наш уважаемый Михаил Анатольевич прямо перед французами трап заблевал!
Досмотровой команде с фрегата, поднявшейся на мостик «Профессора Пименова», было очень доходчиво разъяснено, что во время движения судна обнаружилась некоторая слабина в креплении груза на палубе. Океан, как известно, подобной небрежности не прощает, поэтому команда получила распоряжение срочно все устранить. Однако напившийся перед вахтой до неприличного состояния русский моряк по фамилии Иванов сел за рычаги судового крана и с пьяных глаз перепутал, где лево, где право. И в результате совершенно случайно опрокинул за борт один из контейнеров.
— Представляете, господа? Вечно с этими русскими возникают проблемы…
— Хорошо хоть, что не придавил никого!
Разумеется, с нарушителя дисциплины будет удержана вся зарплата за рейс, но перевозчику в любом случае придется отвечать перед получателем груза. Да и со страховыми компаниями предстоит разбираться по поводу повреждений на судне…
Французам ничего не оставалось, кроме как поверить капитану. Или, точнее, сделать вид, что его рассказ принимается за чистую монету.
— Уговорили, — поморщившись, прервал воспоминания о собственных художествах Иванов. — Но только по сто пятьдесят, и не больше.
— Между прочим, есть один повод. Насчет Сулеймана…
— Живой?
О том, что ливийца схватила суданская контрразведка, Оболенский успел рассказать, когда встречал судно в Куала-Лумпуре.
— С ним все в порядке. Сулеймана неделю назад обменяли на парочку иностранных спецназовцев, которые попали в плен под Бени-Валидом во время осеннего наступления.
— Тогда чего же мы стоим? — обрадовался Алексей.
— Вперед! Святое дело — выпить…
Молоденькая журналистка за это время успела дойти до автобусной остановки.
Присев на скамеечку, она достала цифровой фотоаппарат и проверила сделанные у причала снимки. На большинстве из них были сняты трое прилично одетых мужчин, которые увлеченно беседовали между собой. Лица каждого получились достаточно крупно и четко.
Значит, если по пятьдесят евро за фотографию, получается…
Девушку совершенно не интересовало, зачем руководителю московского представительства журнала «Océanographie populaire», в котором она проходила стажировку, понадобились изображения именно этих людей. Просто ей пообещали прилично заплатить за работу и впоследствии, может быть, даже взять в штат редакции.
