Фотографии лежали на прокаленных камнях. Роман рассматривал их, все больше убеждаясь в том, что это открытие – сенсация для всего мира. И те сволочи, те отморозки в Турции это прекрасно поняли – не хуже, чем он. И быстренько прибрали драгоценности к рукам. Что теперь делать ему? Жить. И действовать. Действовать быстро, четко, умно, жестко. Делать то, что может сделать сейчас только он.
И был рабочий день, и был отдыхальный вечер, с ужином за длинными дощатыми столами; и были печальные, тревожные разговоры у костра; и были взгляды, что бросали начальник и медсестра друг на друга из-за языков пламени, взлизывающих в черную, синюю тьму; и была ночь.
И было утро.
И наутро Колю Страхова нашли в палатке убитым. Колю убили ударом в сердце, под ребро, снизу. Рана была ножевая, кинжальная – так, же, как и перерезанное горло Андрона. Странное и страшное было в том, что Коля лежал навзничь, и в его руке, будто бы он сам убил себя, был крепко зажат восточный, чуть искривленный нож, на рукоятке которого, когда его вытащили из Колиного кулака и разглядели, было вычеканено еле видно: «Made in Turcai».
Фотографии золотой маски у Романа из кейса исчезли. Все до одной. И драгоценная пленка тоже.
… … …
Он, сжав зубы, встречал прилетевших родных Андрона и Страхова.
Он заказывал в Темрюке гробы, отправлял тела убитых в Москву, сопровождал траурный кортеж в екатеринодарский аэропорт, утешал неистово рыдающих женщин, на свои деньги покупал билеты прилетевшим.
Он безмолвно взглядывал на Светлану: помоги!.. – и та беспрекословно лезла в аптечку, вытаскивала успокаивающие, колола сердечные, рассыпала по ладоням дрожащих и трясущихся матерей горсти валидола, гладила по плечу, обнимала, шептала слова жалких утешений. «Мало нам Чечни, так и здесь, на раскопках, убивают!..» – задушенно крикнула неожиданно маленькая, как одуванчик, мать красавца Андрона, кусая промокший насквозь от слез платок. Да, все было так страшно и дико, что Роману хотелось завыть, как волку. Сесть на обрыве, поднять лицо в небо и завыть. И выщипать у себя на голове свои коротко стриженные седые волосенки. Провались все на свете. Золотые сокровища, что Келли нашел в Измире, и эта маска, отрытая здесь, связались воедино кровавой нитью, заловились в выпачканную кровью сеть. Кто сплел сеть?.. Кто – рыбак?..
Рыбаки, рыбы, рыбсовхоз… Вернувшись из аэропорта, он долго сидел без движенья перед палаткой на белом сухом камне, глядя остановившимися глазами прямо перед собой. Обезумевшие матери Андрона и Коли пообещали возбудить уголовное расследованье. Он поддержал их в этом начинаньи, лишь попросил: чуть повремените. Я закончу работу. Я сам помогу вам открыть тайну свершившегося ужаса. Рыба, рыба, он так захотел вдруг рыбы, ухи… Морской, крымской, степной, казацкой ухи, с лучком и перчиком, с плавающими пузом вверх бычками и янтарными пятнами кефального жира… «Светланочка, попросите Ежика запрячь Гарпуна, пусть привезет рыбы из рыбсовхоза. Я дам денег. Сделаем нормальный обед. Как Славочка чувствует себя?.. Оклемалась?..»
Гарпун пасся на обрыве, неподалеку от Бычи и Кози. Ежик, мрачнея, подвел его к телеге, запряг. Покатил в рыбсовхоз, и за телегой по дороге потянулся шлейф светлой золотой пыли. Светлана стояла рядом с Задорожным. Какая смертельная тишина царила в степи. Было слышно, как тонко, слабо стрекочут истомленные жарой кузнечики, как шуршат на низовом пылающем ветру высохшие стебельки чабреца. Роман поднял глаза. Она словно всегда ждет его взгляда. Опять эти крыжовничины. Нет, он определенно сошел с ума. И эти смерти. И жара. И ужас невосполнимой потери.
– Светлана, вы…
Она глядела на него, будто пила глазами его взгляд.
– Вы почему не в раскопе?.. рабочее время, полдень… Не смотрите на меня так… Я чувствую себя хорошо, мне не надо никаких уколов, никакого валидола…
Она молчала.
– Идите, мойте черепки. Ваше дело сейчас – работать. У нас исчезли рабочие руки. – Он намеренно говорил жестко, жестоко. – Надо копать. Вы понимаете, что мы напоролись на золотую жилу?.. так, как напарываются золотоискатели… как геологи натыкаются на кимберлитовую трубку… Поймите это! Ступайте работать! Нам сейчас надо все делать быстро, очень быстро!
