После старика туалет посетил, наверное, банкир в белой рубашке с коротким рукавом и при галстуке. Митьке стало неловко торчать в коридоре, он ушел к папе и взобрался с ногами на свой диванчик, оставив дверь купе приоткрытой.
— Ждешь? — подмигнул папа.
Митька независимо хмыкнул, но признался:
— Ага, жду.
— А Ира?
— Что Ира! Ира с Костиком в кино бегала, — поделился Митька.
— Со спортсменом?
— Со спортсменом, — вздохнул Митька. — «Костя мастер спё-ёрта, — передразнил он коварную Ирку. — Имею я право разок пройтись со знаменитостью, чтобы все смотрели?!» Как будто со знаменитостью не считается! Все равно что с обезьяной сфотографироваться.
— А ты как про это узнал? — спросил папа.
— Я тоже там был. С Ломакиной и Суворовой.
— А с ними не считается?
— Конечно, не считается. Трое — это компания. Втроем ходить можно. А двое — парочка!
— А ты, оказывается, человек строгих нравов, — заметил папа.
Митька заглянул ему за очки и понял: шутит. Хотя над чем тут шутить, если он, Дмитрий Олегович Блинков-младщий, и вправду такой. Предателей не терпит!.. Главное, потом Ирка с Костей уехали на мотоцикле, а во двор вернулись, только через час. Ясно: в парке целовались. Ничего, Дмитрий Олегович сразу же отомстил изменнице с Ломакиной и Суворовой. Зашел с ними в подъезд и отомстил.
— А Лина прыгает с парашютом. Со скал, с мостов и с заводских труб, — сообщил он, давая понять, что зеленоглазая — человек безусловно серьезный. Не то что Ирка.
— Ну, если с труб, тогда конечно, — поддержал его папа. — Тащи ее сюда, покажи Бандуру, расскажи про Черное Масло, что мне рассказывал.
— Думаешь, западет?
— А если не западет, играй мышцами и трави анекдоты.
Но Митька ждал напрасно. Вагон болтало на стрелках, дверь то и дело захлопывалась. Может быть, он проглядел зеленоглазую в один из таких моментов. Или она как села в соседний вагон, так в нем и осталась?
Ночью, когда поезд остановился на какой-то станции, Блинков-младший обнаружил, что Бандура в ящике тихонечко пощелкивает. Только тогда он спохватился, что на ней нет ни кнопки, ни чего-нибудь еще похожего на выключатель. Значит, Бандура была все время включена!
Папа сказал, что так и есть. Сейчас Бандура еще не вполне ученая. Она как врач, который только что изобрел градусник и не знает, какая температура нормальная для человека. Надо поставить градусник десятку здоровых людей, и тогда станет ясно, что норма — тридцать шесть и шесть, а тридцать семь — уже болезнь. Так и Бандура пока что собирает обычные данные из обычных мест: и температуру, и космические лучи, и все остальное.
Это и будет норма. Бандура сравнит ее с показаниями своих датчиков потом, когда окажется в необычном месте. А место, куда везли ее Митька с папой, было, возможно, самым необычным на всей Земле.
Глава III
ОШИБКА СЕКРЕТНЫХ АГЕНТОВ
Таможенник снял крышку, и оттуда полезли маленькие… черные… — Блинков-младший потянул паузу и взвыл замогильным голосом: — ПИЯВКИ!!!
Зеленоглазая Лина охнула, и он усилил напор:
— Это было самое страшное оружие на Земле — ЧЕРНОЕ МАСЛО!!!
Оружия и масла она не испугалась. Митька ввел поправку и налег на пиявок:
— Вообще оно жидкое, вроде машинного. Но когда чует человека, разбивается на капли, капли сливаются в колбаски, колбаски начинают извиваться, поднимают свои маленькие острые головки… И превращаются в ПИЯВОК! — Привстав, Митька навис над зеленоглазой. Раскрытый ящик с Бандурой мешал свесить ноги с диванчика. Они с Линой сидели по-турецки, прикасаясь коленками, и это было приятно.
— Полегче, а то мне кошмары будут сниться, — счастливым голосом попросила Лина.
Да, играть перед ней мышцами и травить анекдоты не пришлось. Она оценила не по годам развитый ум Дмитрия Олеговича Блинкова-младшего. Не то что Ирка, от которой только и слышишь: «Ну и серый ты, Митек! Гоголя не читал». Что Митьке Гоголь, что Гоголю Митька?!
В купе с задернутой для таинственности плотной шторой слабо горел ночничок. Черный матовый шар Бандуры в открытом ящике совсем не отражал света. Он выглядел как дыра в пространстве, переход в параллельные миры. Зеленоглазая таяла.
