Я с усмешкой смотрю на Хмурого, который, конечно же, не догадывается о моих мыслях. Перехватив взгляд, он придвигается ближе.
— Ну, что скажешь?
— А что я должна сказать?
— Надо мной потешаешься?
— Над кем же еще?
— Ты знаешь, что у тебя появились конкуренты?
— Какие еще конкуренты?
Без лишних слов он вытаскивает из кармана листовку. Я делаю вид, будто все это мне в новинку, и пускаю в ход широкую гамму восклицаний от удивленных «ох» и «ах» до пренебрежительного хихиканья. Прочтя до конца воззвание «Юстиции», перевожу взгляд на лицо Даниэля.
— Уступаю им Хольдена, их больше. Кстати, откуда это у тебя?
— Пока вы с Мартином развлекались в кино, я вспомнил об одном неулаженном деле и скатал в город. Ну а там эти бумажонки, можно сказать, сыпались с неба. Вот я и подобрал одну. Как тебе нравится?
— По-моему, надо отдать листовку Тиллю. Это по его части. А мнением Хольдена не хочешь поинтересоваться?
Беллок скребет подбородок — как видно, чешется. Поделом, если ленишься бриться.
— Вряд ли Хольден обрадуется. Он ведь не знает, кого следует благодарить за эти бумажки. Колоссальная идея!
— Ты так думаешь? — скромно уточняю я.
— Да! Наконец-то Хольден угодил под лучи юпитеров, и ему ничего не остается, как щуриться и моргать. Представляю, каково ему сейчас. Наверное, дорого бы дал, чтобы схватить одного из этих мстителей.
Я тоже представляю, и меня бросает в жар.
— Ты ведь на съемках встретишься с ним, — улыбаюсь я Даниэлю. — Может, поинтересуешься его самочувствием?
— У меня такое ощущение, что вся эта шумиха не более чем блеф. Дня через три страсти улягутся. Если команда «Ю» в ближайшие дни не расправится с Хольденом, народ разочарованно отмахнется от всей этой истории и думать о ней забудет. А Хольдена голыми руками не возьмешь. Голову даю на отсечение, что теперь он и в сортир станет ходить с телохранителями. К нему не подберешься!
Я готова лопнуть с досады: ну надо же так испортить человеку настроение! Правда, слова Хмурого заставляют меня задуматься. Я взвешиваю свои шансы и с отчаянием прихожу к выводу, что запуталась в собственных сетях. Вот те раз!
Дорогой меня не отпускает мысль: чем занят в эти минуты неизвестный и единственный «Ю»? Конечно же, проклинает самозванцев, что еще ему остается делать? Ведь мы не только ославили Хольдена, но и Юстицию крупно подставили. Во всяком случае, я надеюсь, что мой герой не растеряется. Что для неуловимого мстителя кучка каких-то телохранителей?
Одного мне удалось добиться: какую радиостанцию ни поймай, повсюду комментаторы на полном серьезе твердят о команде «Юстиция». Что поделаешь, в письменном тексте мои язвительные наклонности проявляются не столь ярко. А может, серьезность самой ситуации заглушает насмешливый тон…
Мартин молча сидит позади нас, тупо уставясь перед собой, и на радиопередачи — ноль внимания. Проследив направление его взгляда, я убеждаюсь, что сфокусирован он на затылке Хмурого. Не иначе как пытается заколдовать своего кумира и тем самым уберечь от жестокой участи. Мартин, дорогой мой, вчера ночью ты сделал для этого все возможное. Я чуть ли не маниакально убеждена, что Даниэль водит нас за нос, но мне пока не удалось разгадать его тайны. Ничего, всему свое время, утешаю я себя, затаив досаду. Мои черные подозрения насчет Даниэля, пожалуй, несовместимы с тем, что я делаю, — склонив голову на его плечо, озабоченно вздыхаю.
— В чем дело? — интересуется Даниэль.
— Кто приготовит нам ужин сегодня?
Мартин вспыхивает, и его багровая физиономия возникает в зеркальце передо мной.
— Нашла время шутки шутить! — орет он.
— Чего ты психуешь? — оборачиваюсь я к нему. — Что я такого особенного сказала?
Скрестив руки на груди, он откидывается на спинку сиденья.
— Твой разлюбезный Круз на пушечный выстрел к плите не подойдет. Ему только бы ныть с утра до вечера. То помешали вдохновению, то сбили полет его гениальной мысли. А сам и яйца разбить не сумеет.
— Не вмешивай сюда Круза!
— Вот так целыми днями и грызетесь? — безмятежно осведомляется Хмурый.
— Сам видишь, какая она дурища!
— А по виду не скажешь, — подыгрывает Даниэль.
