Этот загадочный разговор начинает действовать мне на нервы. Лавируя между столами, я подхожу ближе, чтобы дотянуться до бумаг. Тилль не протестует, когда я придвигаю к себе папку. Взгляд мой тотчас натыкается на фотографию: лежащий навзничь мужчина лет сорока, широко раскрытые глаза застыли без всякого выражения, серое землистое лицо, бескровные губы, а на лбу ювелирно вырезана буква «Ю».
На следующем снимке тот же самый мужчина изображен, что называется, во весь рост. И нигде ни капли крови.
— Выходит, в наши дни можно умереть и от татуировки? — интересуюсь я, поскольку у жертвы вроде бы не наблюдалось никаких других ран или повреждений.
— Не знаю, — пожимает плечами Тилль. — Этот тип, — тычет он в фотографию, — отбросил копыта после того, как ему перебили позвоночник. Ударом ноги, если не ошибаюсь.
— Ищи китайца! — бормочет Дональд.
— Не смешно! — огрызается Тилль.
— А что означает эта буква? — вмешиваюсь я, чтобы пресечь пикировку. Мой маневр удается.
— Для малообразованных поясняю: это начальная буква в слове «юстиция».
— К черту малообразованных! При чем тут юстиция?
— Чего здесь непонятного? Юстиция значит справедливость. — Тилль старается сохранить серьезность, но глаза его смеются. Он откидывается на стуле, сплетает пальцы на животе и начинает тронную речь: — За последние три года это уже седьмой случай. Каждый раз жертвой становились лица, преследуемые за убийство, или преступники, почему-то вдруг выпущенные на свободу. Язык не поворачивается назвать подобную акцию убийством, по-моему, скорее это исполнение приговора. Ведь злодеяния гангстеров известны младенцам, и тем не менее бандиты выпущены на свободу «за недостатком улик». Зато «Ю» тенью следовал за ними и расквитался со всеми до единого. Удивляюсь, что он так редко дает о себе знать, я мог бы порекомендовать его вниманию еще с десяток достойных личностей.
— Он… Значит, ты считаешь, это мужчина?
— Женщине вряд ли под силу сломать человеку хребет, — усмехается Тилль.
— Хочешь, попробуем? — Я заношу ногу, но Тилль отталкивает меня.
— Три года длится эта серия убийств с татуировками, и за это время нам удалось установить единственный факт: исполнителем, скорее всего, был один и тот же человек. Он никогда не прибегает к иному оружию, кроме того, что дано ему самой природой, но этими «подручными средствами» владеет в совершенстве. У типа с фотографий было при себе два револьвера: один в заднем кармане брюк, другой в кобуре под мышкой, — так он даже не успел их выхватить.
— Тебе не кажется, что ты несколько идеализируешь этого «народного мстителя», приписывая ему чуть ли не мистическую силу?
Тилль принимает обиженный вид; похоже, он зубами-когтями готов отстаивать свою концепцию.
— При чем тут мистическая сила? За эти три года довелось мне распутывать и другие дела, и большинство из них я, представь себе, размотал вполне успешно. Но даже в тех, которые и поныне не доведены до конца, преступники оставили уйму следов, а этот «Ю» ухитряется обходиться без них. Прямо невидимка какой-то! Возникает вдруг из ниоткуда, заговаривает с жертвой, быстренько объявляет смертный приговор, а затем приводит его в исполнение. После чего оставляет на лбу трупа кровавую отметину и растворяется, словно его и не было.
— Уму непостижимо… — качаю я головой.
— Издеваешься?!
— Какое там… Серьезно говорю. С чего ты взял, будто он заговаривает со своей жертвой?
— Каждый раз бросалось в глаза, что смерти предшествовала рукопашная схватка. Словно бы исполнитель вызывал свою жертву на поединок.
— И справедливость торжествует! — язвительно восклицает Дональд, явно не поддавшись доводам Тилля.
— Как видите! — взрывается Тилль. — Отвяжитесь, ребята!
— Потерпи еще немного. Уж очень занимательный сюжет.
Я усаживаюсь на край стола. Спешить некуда, все равно надо дождаться, когда мои славные начальнички вернутся с осмотра места преступления. Уж больно охота взглянуть на вмятины и шишки на башке Хмурого… А до тех пор отчего бы не поразвлечься?
Правда, Тиллю надоела наша светская болтовня, и он вновь погружается в размышления.
Однако Дональд не дает ему погрузиться на самое дно.
