— Пишу роман.
— Что-о?
— Роман.
— Давно пора…
— Выгружай багаж, устраивайся и делай что душе угодно.
Я подсаживаюсь к Дональду. Он ревниво склоняется над своей писаниной.
— Не бойся, не стану подглядывать, — заверяю я и в подтверждение своих слов демонстративно отворачиваюсь. — Просто хотела тебя кое о чем расспросить.
— Валяй! — Дональд с покорным видом откидывается на спинку стула.
— Значит, роман сочиняешь?
— Вот именно. А что, по моему виду не скажешь, будто я способен на такое?
— Что ты, напротив! О чем же твой роман?
— Узнаешь, когда закончу. Стиль у меня простой, вполне доступен даже твоему пониманию.
— Благодарю за комплимент, — с кислой миной говорю я. — И это все, что ты можешь сообщить на данном этапе творческого процесса?
— Да.
— И как долго ты пробудешь в этом состоянии? — осторожно прощупываю я почву.
— Ты имеешь в виду вдохновение? Несколько часов. Как только выдохнусь, я в твоем распоряжении.
— Спасибо, Дональд. Может, обронишь авансом словечко-другое?
— Смотря какие тебе нужны словечки.
— Ты расследуешь дело об исчезновении некой Атри Холл?
— Нет. Мою подопечную зовут Беатрисса Холл…
— Все ясно. Давай, твори дальше. Большой он будет, твой роман?
— Страниц на триста-четыреста.
— Матерь Божия!.. Скажи, я не ошиблась: Айрис действительно ловит рыбу?
— Да. Меня она обещала не отрывать от работы, а Элле посулила к вечеру зажарить рыбу на костре.
— Элле Беллок?
— Ты ее знаешь? Совершенно взрослый человечек.
— Хотя по возрасту — совершенное дитя.
— Чего ты от нее хочешь? Мать умерла, а отец — при его-то работе — постоянно в отлучке. Так что девочка поневоле привыкла к самостоятельности. Еще вопросы есть?
— Один. Малюсенький.
— Понял. Где Даниэль? Здесь его нет. Девочку привезла Айрис. В воскресенье я возвращаюсь домой один. Айрис с Эллой задержатся на недельку.
— Найдется у вас еще одна лодка?
— Это уже второй вопрос. Лодок больше нет.
— Тогда уж великодушно ответь и на третий. Можно выпустить собаку из машины?
— Да ты вконец одурела!
— Вовсе нет. Просто сегодня ты выказал себя не слишком гостеприимным хозяином, вот я и решила, прежде чем…
Дональд шутливо дергает меня за волосы.
— А ну марш отсюда!
Я поднимаюсь со стула, и Дональд награждает меня шлепком по мягкому месту. Судя по всему, он не держит на меня зла, вся блажь у него от вдохновения. Бедняга Дональд, мне эта болезнь хорошо знакома: время от времени я наблюдала ее у Круза. Такое впечатление, будто больной отделен от мира глухой стеной, ничего не видит, не слышит и передвигается как сомнамбула. Мозг поглощен интенсивной работой: сотни мыслей ждут своего достойного словесного воплощения, перед мысленным взором подобно кинокадрам проносятся образы и картины, внешний мир для творческой личности перестает существовать. Если вдруг в такой момент вам удастся отвлечь охваченного вдохновением человека, упаси бог соваться к нему с прозаическим вопросом вроде «Где твои ботинки?». Ни о каких низменных предметах не может быть и речи! Позволительно, конечно, пустить в ход цитаты из классиков философии, да и то не рекомендуется. Самое разумное — не обращать внимания на больного. Время работает на нас. Как только вдохновение иссякнет, возвышенное существо превращается в простого смертного, который ходит в уборную, норовит схватить еду руками и задает дурацкие вопросы типа «Где мои ботинки?».
Дональду до этой стадии пока еще далеко. В теперешнем его состоянии любой внешний раздражитель действует как удар под дых. Я на цыпочках прокрадываюсь к машине.
Саба, забыв о воспитанности и такте, пулей вылетает из машины. Она носится вихрем, вне себя от восторга, не уступая в скорости гоночной машине. Ее сероватая шерстка треплется на ветру.
Затем, чуть поостынув, собака вдруг замечает Дональда и, перемахнув через стол и пишущую машинку, бросается ему на грудь. Маститый писатель возмущен бесцеремонностью и, позволив Сабе разок лизнуть себя в щеку, гонит собаку прочь.
Поприветствовав заодно и меня, Саба продолжает свой сумасшедший бег по кругу и, судя по всему, не намерена прекращать это занятие до завтрашнего вечера.
Я вношу вещи в дом, переодеваюсь и сразу же ощущаю благотворное воздействие этих мест — нервы расслабились, заботы и тревоги куда-то уходят, и мною овладевает лень. Спустившись к озеру, пробую ногой воду, затем обозреваю небосвод. Картина все более обнадеживающая — похоже, ветер скоро разметет последние клочья грязных туч. Я делаю несколько шагов, прохладная вода уже достает мне до коленей, под ногами перекатываются мелкие, острые камешки. Со всех сторон меня обступают стайки мальков, с интересом приглядываются к моей персоне, затем врассыпную уплывают кто куда. Вода настолько чиста и прозрачна, что можно пересчитать камешки на дне. И никуда не надо спешить, впереди целых два дня. Еще шаг-другой в глубину, и я, тихонько ойкнув, плюхаюсь животом в воду.
