— Не так-то это легко, — с раскаянием признаюсь я.
— Что здесь трудного! — Пренебрежительно дернув плечиком, она поворачивает к двери. Отец смотрит ей вслед, и лицо его принимает озабоченное выражение.
— Вся в отца. — В ответ на его вопросительный взгляд я улыбаюсь: — Характер виден чуть ли не с пеленок.
— Никогда не поймешь, хвалишь ты человека или подсмеиваешься.
— А тебе хотелось бы понять, Хмурый?
— Даниэль, с твоего позволения… Да, хотелось бы. По натуре я человек любознательный.
— На сей раз ты удостоился похвалы, Хмурый. Разреши воспользоваться телефоном.
Жестом указав на телефонный аппарат, Беллок поспешно выходит из гостиной.
Дозвонившись до больницы, я узнаю, что жизнь Круза вне опасности, ему оказана необходимая медицинская помощь. У меня словно гора с плеч свалилась. Справиться о здоровье Мартина можно будет лишь утром, однако, взглянув на часы, я выясняю, что ждать осталось недолго.
Хмурый возвращается в комнату. Прошлепав босиком по полу, он плюхается в кресло и обращается ко мне:
— Если считаешь, что имеет смысл вздремнуть часок-другой, могу предложить свободную постель.
— Спасибо, — поднимаюсь я. — Пожалуй, двину домой.
— Лучше бы тебе не высовываться на улицу.
— Ах ты надежда и опора виктимологов! — В порядке самообслуживания я наливаю себе коньяку, демонстративно игнорируя хозяина дома.
Глазом не моргнув, Хмурый сносит мою дерзость. Я беспокойно расхаживаю вдоль гостиной, застланной гладким простым ковром, и наконец останавливаюсь перед ним.
— Сожалею, что не угодила тебе своими действиями. Но и мне один вопрос не дает покоя.
Откинув голову на спинку кресла, он смотрит на меня из-под опущенных ресниц. Я меряю его взглядом с головы до пят: отличный экземпляр, черт побери!
— Не поделишься ли секретом, почему ты, в сущности, бросил меня в лапы бандита с кольтом?
— Отчего же не поделиться? Охотно поделюсь. — Он вскидывает голову. — У меня сложилось впечатление, что ты склонна недооценивать опасность. Очертя голову, самонадеянно встреваешь в любую заварушку. Ввязываешься в самую рискованную передрягу, причем даже в том случае, если тебя никто не подстраховывает. Вот мне и хотелось, чтобы до тебя наконец дошло: наша работа — не забава.
— Можешь радоваться, до меня наконец дошло. В результате сегодня ночью я порядком перетрусила и упустила добычу, за что и схлопотала выволочку. От тебя же. Этому ты тоже найдешь объяснение?
— Я не убежден, что с твоим братом расправились те же самые бандиты. Но если бы ты в тот момент вспомнила о Мартине, пожалуй, не поскупилась бы на пули.
— Помнила я о Мартине. Да и Круз валялся — как мне казалось — бездыханный. И все же у меня не хватило духу стрелять на поражение.
— Самое милое дело для тебя распрощаться с этой работой. Рано или поздно поплатишься за свои сантименты.
— Я поплачусь?! Когда ты бережешь меня как зеницу ока?
Голова кружится, и я вынуждена ухватиться за спинку кресла.
Хмурый поднимается; он стоит лицом ко мне, нас разделяет одно кресло и пять световых лет.
— Все же придется тебе воспользоваться предложенной постелью, — усмехается он. — Я вижу, коньяк тебе не на пользу.
— Вечно хватаешься за тот конец, что полегче. Вот и сейчас: то, что ты видишь, я чувствую.
— Приятное чувство?
— Приятный вопрос. Веди!
Хмурый отводит меня в крохотную спальню и, когда я вытягиваюсь на постели, заботливо укрывает одеялом.
— Что будет в третий раз? — удерживаю я его за руку.
Ему ясен смысл вопроса. Задумавшись на миг, он мрачно роняет:
— Не завидую я тому типу в больнице.
— Нет? — резко переспрашиваю я.
— В данный момент — нет. — С этими словами он направляется к двери.
— Эй!
Хмурый оборачивается с порога, но не подходит ко мне.
Голова гудит, кровать подо мной плывет, потолок тоже начинает кружиться, грозя рухнуть вниз. Я забываю, что хотела сказать. Сглатываю комок в горле — раз, другой. Хмурый выходит из комнаты.
Слабым движением руки Мартин дает понять, что узнал меня. На разбитом, сплошь в ссадинах и кровоподтеках лице подрагивает мускул. Я ласково касаюсь его плеча. Надо бы сказать ему что-нибудь, но мысли мои настолько неуместны, что лучше уж помолчать. Не хочется волновать парня, но, с другой стороны, если самой не упоминать о случившемся и не задавать вопросов, то о чем, спрашивается, с ним говорить? Возможно, он и не помнит, что с ним произошло.
