Дара протянул руку и запустил пальцы в его гриву, высекая из темных косм огненные искры.
– Разве он должен быть таким… большим?
– Я убивал и покрупнее, – подбодрил Аэшма. – Всегда было приятно наблюдать, как Нахиды, их ездоки, разбиваются о землю. Похоже, после этого никто не исцелялся.
– Он на тебя похож, – вставил Визареш. – Гривой. Как знать, может, твоя Нари, если выживет, еще прокатится на нем верхом, – протянул ифрит с похотью в голосе, и Дара сделал глубокий вдох, напоминая себе, что Маниже еще нужны эти обормоты – а значит, ему никто не разрешал снести с плеч голову Визареша.
Поэтому он лишь наградил его свирепым взглядом.
– Как ты остер на язык, когда не убегаешь, сверкая пятками, от малолетних джиннов, которые кажутся младенцами по сравнению с тобой.
Визареш фыркнул:
– Я бы не прожил столько веков, если бы лез на рожон к существам, которых не понимаю, и этот «малолетний джинн» с дегтярными глазами, который наколдовал хлыст из воды, из их числа. – Он откинулся спиной на ствол абрикосового дерева. – Хотя и жаль, что я не дождался момента, как твоя подружка обрушила потолок тебе на голову. Было бы забавно посмотреть.
– Трус. Зато теперь понятно, почему ты сразу бросился к бану Маниже, рассказывать, что я пытался его поработить. Занятно, что о своем участии ты промолчал.
– Я не хотел неприятностей. Кроме того, – Визареш пожал плечами, бросив краткий взгляд на Аэшму, – я бы ни за что не поставил под угрозу наш союз с бану Нахидой. – Он прижал когтистую руку к сердцу. – Моя преданность не знает границ.
– Для тебя это что, шутки? – спросил Дара. – Джинны мертвы, а мой дом в руинах.
В огненных глазах Визареша заклубилось негодование.
– Ты не единственный, чей дом уничтожили у него на глазах, Афшин. Не единственный, кому есть о ком скорбеть. Или ты думаешь, я не оплакиваю своего брата, дэва, которого твоя маленькая Нахида убила своей отравленной кровью на берегу Гозана?
– Нет, – отрезал Дара. – Сомневаюсь, что вы, демоны, способны на глубокие чувства. И вы не дэвы, вы ифриты.
– Мы называли себя дэвами за тысячи лет до того, как ты появился на свет. До того как Анахид предала нас и…
– Визареш. – В голосе Аэшмы звенело предупреждение. – Достаточно. – Он мотнул головой в сторону дворца: – Ступай.
Меньший ифрит удалился, метнув на прощание в Дару полный ненависти взгляд.
Аэшма выглядел не менее раздраженно.
– Ты невыносим, ты в курсе?
Дара был не в настроении выслушивать замечания о своем характере.
– Зачем ты здесь?
– Что ты имеешь в виду?
– Зачем ты здесь? Почему ты помогаешь бану Маниже, если твой народ ненавидит Нахид?
– О, ты начал задаваться вопросами? Я думал, необходимую для этого часть твоего мозга удалили в ходе дрессировки.
– Зачем ты здесь? – в третий раз прорычал Дара, обнажая клыки. – Если мне придется повторяться, я разобью тебя о землю с большой высоты.
В глазах ифрита плясала злоба.
– Может, я хочу стать как вы. Может, после десяти тысяч лет на земле я умираю и согласен на мир, чтобы почувствовать вкус своей старой магии. А может, вы с Манижей просто кажетесь мне забавными и неприевшимися, и я с вами развлекаюсь.
– Это не ответ на мой…
– А я перед тобой не в ответе. – Шутливая интонация вмиг пропала из голоса Аэшмы. – Мой союз заключен с госпожой, а не с ее шавкой.
Ярость кипящей волной прокатилась по рукам Дары, в ладонях закружились языки пламени.
– У меня нет госпожи, – процедил Дара. – Я больше не раб.
– Да что ты? – Аэшма кивнул на изумруд, сверкающий на пальце Дары: – Тогда зачем ты до сих пор носишь это кольцо? Потому что красивое? Или потому что слишком боишься его снять?
– Я могу убить тебя, – сказал Дара, шагая к нему ближе. – Мне бы это ничего не стоило.
Аэшма фыркнул:
– Ты не убьешь меня. Ты не бросишь вызов своей бану Нахиде, а она ясно дала понять, что нам нельзя причинять вреда.
– Вы не всегда будете ей нужны.
Коварная улыбка медленно расплывалась по лицу Аэшмы, вселяя в Дару тысячу недобрых предчувствий.
– О нет, всегда. Потому что я могу научить ее магии, которой она может повелевать сама, вместо того чтобы смотреть, как колдуешь ты по ее указке. – Аэшма отошел в сторону, указывая на шеду. – Чем ты и должен сейчас заниматься, правильно я понимаю? – Он прищелкнул языком. – Лучше поторопись, Афшин. Ты же не хочешь прогневать своих командиров.
