После уличных расправ и самосудов над теми, кто сотрудничал с немцами, пришел черед обычных судов. Над милиционерами, ловившими партизан по лесам Веркора. Над политиками, допустившими разгром страны. И над теми из них, кто потом проводил политику, предписанную немцами. А также над писателями и журналистами, которые эту политику поддерживали и оправдывали.
Однако одним из самых шумных стал судебный процесс, посвященный не французским, а русским делам, пенитенциарной системе в Советском Союзе. 24 января 1949 года в суде департамента Сена началось слушание дела о клевете — Кравченко против «Леттр Франсез».
В 1944 году Виктор Андреевич Кравченко в составе советской торговой делегации прибыл в США и попросил там политическое убежище. В 1946 году он опубликовал книгу «Я выбрал свободу», в которой описал реальность советского мира и представил личные свидетельства о характере тоталитарной системы.
Коммунистическая еженедельная газета «Леттр Франсез» ополчилась на книгу и ее автора. «Кравченко — марионетка made in USA, за ее веревочки дергает Вашингтон. Он лишь пешка в устаревшей игре. Раньше такие борзописцы прибывали из Германии, теперь — из США. Не важно, кто их воодушевляет, Гитлер или Трумэн, покуда есть Кравченки, найдутся и люди, готовые дать им отпор».
Кравченко в ответ обвинил «Леттр Франсез» в клевете. Он приехал из Америки, чтобы выступить в суде, и начал с заявления: «В своей книге я рассказал правду о жизни советского народа и деятельности советского правительства. Меня обвинили в том, что я преувеличиваю. Но вспомните: когда к нам поступали сведения о концлагерях в Германии, разве не казались эти сведения преувеличением? Правда стала явной, лишь когда мы оказались перед лицом фактов. Вы услышите свидетелей. Вы увидите собранные мною документы. После этого вам судить, кто из нас прав и кто виновен: я и моя книга или те, кто меня теперь обвиняет, «Леттр Франсез», агенты Кремля и сами кремлевские вожди».
Два месяца в переполненном зале, перед напряженной и бурно реагирующей публикой противостояли друг другу адвокаты, свидетели, переводчики сторон.
Коммунисты пытались не только очернить Кравченко, но и показать великолепие Советского Союза. Пригласили некоторых его почтенных представителей: генерала Руденко с его орденом за Сталинград, депутата Верховного Совета Василенко.
Философ компартии Роже Гароди восклицал: «Мы можем сказать Кравченко: пусть он доложит своим хозяевам, что французский народ сделал свой выбор. Этому ничтожеству не удастся изменить ход истории. Если вы, г-н Кравченко, ищете себе сторонников, то искать их надо не здесь, а среди недобитых нацистов и среди франкистской фаланги».
Потом пришел черед свидетелей Кравченко, русских и украинских крестьян, рабочих, служащих, которых военные вихри забросили на Запад. Они рассказывали о раскулачивании, о терроре 30-х годов, о чистках, о лагерях. Официально шел процесс Кравченко против «Леттр Франсез». В действительности же — на скамье подсудимых советский режим и сталинский террор.
47-летняя свидетельница Маргарет Бубер-Нейманн — племянница немецкого философа Бубера и жена, скорее всего, вдова Гейнца Нейманна, члена политбюро Коммунистической партии Германии. Она рассказала, как они с мужем бежали в СССР из гитлеровской Германии, как ее муж был арестован и исчез, как ее отправили в Сибирь, как после подписания в 1939 году советско-германского пакта о дружбе и границах ее выдали Гитлеру, как гестапо отправило ее в концлагерь Равенсбрюк и как в конце войны она бежала оттуда перед приходом частей Красной Армии. Она описала жизнь в советском концлагере, изнурительный труд, постоянный голод, карцеры для непокорных, непрерывную слежку, ужасающие гигиенические условия, вынужденную проституцию.
Описание ее спокойное, сдержанное и точное. Защита всеми силами старалась доказать, что была она не в концлагере, пыталась очернить память Гейнца Нейманна. Все годилось, чтобы подорвать доверие к свидетельству этой женщины, много лучше своих противников знающей и коммунистический мир, и ужас жертвы, переданной из рук одного палача в руки другого. Но ничто не смогло ослабить впечатления от ее рассказа.
