Знание-сила, 2005 № 07 (937) - страница 7

Вспомним, что в одной из серий «Матрицы» герои выходят в далеком будущем или в отдаленном настоящем на улицу, проходя мимо граффити. (А вы думали, что это когда-нибудь может исчезнуть? Вот именно, не дождетесь.) Значит, есть не только ретроспектива, но и перспектива того, что всегда будет, другое дело — как и насколько оригинально. Вот и пришлось выстроить вокруг граффити некую площадку формулировок и комментариев, создав что-то похожее на компендиум и разговорник под одной обложкой.

Само слово «граффити» еще недостаточно прижилось в русском языке, если его, например, сравнить со словом «конфетти», которое звучит похоже, но понятно чуть ли не большинству говорящих по-русски. И дело не в том, что с ним связано ощущение праздника, что-то милое и детское. Для кого-то и создание граффити тоже есть эквивалент праздника, но он рассчитан на немногих, хотя адресован вроде бы всем и каждому. Просто «граффити» звучит еще резко и грубовато для уха, есть в нем, в этом итальянском слове, нечто острое, раздражающее, агрессивное. Для российского опыта оно еще в новинку: то, что уже пройдено Западом, только переживается, осмысливается в России.

Приходится приспосабливать иностранное слово к его российскому бытованию; возникло некое квазиправильное новообразование — графитчик. Похожее на слово «гранитчик» или «гладильщик», оно обозначает человека, который занимается подобным делом профессионально: и зарабатывает благодаря приобретенному навыку деньги, и выполняет чисто мужскую работу.

На самом деле профессионалов, для которых граффити — основной источник существования, единицы, для большинства же граффити — хобби, способ экстремального проведения досуга. В желании выдать увлечение за принимаемую обществом работу есть некоторая инфантильность.

И тем, кто рисует граффити, и тем, кто пишет о них, приходится ссылаться на зарубежные термины, одновременно придумывая некоторые слова, чтобы как-то вписать эту художественную практику в движущуюся языковую стихию. Впрочем, сами любители граффити не всегда владеют словом настолько, чтобы описать процесс рисования и особенности его, или не считают это полезным. А те, кто пишет про граффити, воспринимают его в силу возраста или иного художественного опыта чуть отстранение. То есть для одних граффити слишком дорого, чтобы опускаться в рассказе о нем до суеты и саморекламы, а для других еще чересчур ново.

Во время подготовки экспозиции я наконец разобрался в том, какое граффити я фотографировал.

Илья Викторов Фрагмент выступления на вернисаже выставки «Граффомания»

У тех, кто профессионально или самодеятельно занимается граффити, одна и та же творческая задача — заполнить часть городского пространства результатами своих художественных изысков и поисков. И все же это два взаимосвязанных, но разных направления. Одно из них называется райт (рейтинг), другое — бомбинг.

Для последователей райта, коих немного и которые считают себя настоящими художниками, продолжателями мировой традиции в этом виде городского искусства, главное — качество изображения. На рисунок они могут потратить не один день и именно в рисунке обнародуют свои изобразительные принципы. Чаще всего это громадная фреска или серия больших панно на одну и ту же тему: городские пейзажи, фантазии в духе Хичкока или, может быть, Пикассо, о чем авторы произведений могут и не подозревать. Рисунки райтеров часто выполняются на заказ, оплачиваются по устоявшимся расценкам (до 50 долларов США за квадратный метр разрисованной в стиле граффити поверхности), участвуют в международных фестивалях, становятся частью клубной деятельности для знатоков и ценителей граффити.

Основная цель райтеров — именно украшение города. Но при одном условии: сохраняется определенная степень творческой свободы. Как это уживается с вольнолюбием последователей граффити, подпольностью мышления его адептов, противопостаазением граффити официозу во всем, остается на совести тех, кто для себя решил сделать данное творчество профессией. Причем со всеми ее атрибутами: портфолио, каталогами красок, эскизами и тому подобным.