Знание-сила, 2002 № 02 (896) - страница 46

Уже трех- четырехлетние дети весьма интересуются, как «это» устроено у представителей противоположного пола. Для выяснений более всего подходит «тихий час» в детском саду: достаточно воспитательнице выйти за дверь, дети залезают друг к другу в постель, рассматривают и трогают гениталии друг друга – прекрасно понимая, что заняты чем-то запретным. Такое «сними трусики, дам яблочко и конфетку» продолжается лет до десяти; этим занимаются в подвалах, в шалашах, построенных сначала для тимуровско-пиратских игр, под лестницей в подъезде, за сараями во дворе.

Одновременно дети пытаются овладеть практиками, которые им еще не даны, привычным путем – в ролевых играх. Тут бесспорное лидерство принадлежит игре в больницу, во время которой можно вполне обоснованно заголяться, трогать друг друга в самых интимных местах во время «массажа», делать уколы в попу. Игра в семью тоже годится; имитируя акт, приводящий позже маму в больницу, дети забираются в постель, обнимаются, целуются, порой снимают трусики, поворачиваются спиной друг к другу и трутся попками. Остальные участники И1ры их окружают и внимательно следят за каждым движением, внося собственные поправки, комментируя, запоминая, чтобы повторить, когда до них дойдет очередь исполнять роль папы и мамы.

Подростковые игры больше проникнуты настоящим эротизмом: задрать девочке-девушке юбку, потрогать растущую грудь, провести ладонью по спине, проверяя, не носит ли девочка бюстгальтер, привязать к ботинку зеркальце и, пододвинув его к подолу платья одноклассницы, рассматривать ее капроновые колготки. Все это вызывает резкое сопротивление девочек, порой наигранное; в результате все носятся по партам, визжат и полны взаимного удовольствия. В других случаях, когда, например, девочек просто грубо лапают в школьной раздевалке, они воспринимают это крайне болезненно, чувствуют себя потом грязными.

«Я смотрела на старшеклассниц, и мне нравилось, что они уже носят бюстгальтеры, я не могла дождаться, когда же я одену бюстгальтер. И вот настал тот момент, когда я одела его и подумала, какая я стала уже большая. Но с девчонками мы так же бегали, играли в классики, зимой катались с горы на санках».

«Где-то в 6 классе началась следующая история: зимой темнеет рано. Мы учились во вторую смену. После уроков мальчишки бежали скорее вперед, выключали свет в коридоре, по которому мы должны были идти к раздевалке, хватали нас и ощупывали. Мы очень боялись этих моментов, группировались и пытались прорваться к раздевалке, к свету, где много народу».

«С мальчишками обнимались в построенном в парке шалаше, куда приносили одеяла, и ложились голыми на них и под одеяло, прижимались. Причем раздевались не в открытую, а под этим же одеялом. Среди парней именно в такой ситуации была всего одна девочка. Если присутствовало 2-3 девочки, об этом умалчивалось и даже не упоминалось. Парней было 2-3-4. Помню, что Д.Л. все время хотел попасть к нам, но его не брали. Он даже ревел. Не знаю, почему, но мне нравились подобные игры, но всегда очень долго «ломалась», прежде чем согласиться… Но со временем, годам к 12, это прошло как-то разом».

«Мы считали, что поцеловавшись с мальчиком, можно уже дружить с ним или с другим. Как будто поцелуй является границей между детством, в котором практически все разрешали родители, и тем, когда хочется делать все, но это не всегда будет приниматься родителями».

«…Некоторые рот вытирали, а потом бежали чистить зубы. Но зато потом дикая гордость: целовались!»

«В школе девчонки рассказывали, что научиться поцелуям можно с помощью помидора. Высасываешь сок из целого, спелого помидора, получается похоже на поцелуй».

«Когда мы немного повзрослели/ для нас появилось понятие «девичья честь». Это было свято. Мы считали, что кто не сохранил ее, тот либо проститутка, либо еще хуже. До нас не доходило, что все еще может быть по любви. И потому даже когда мы закончили школу, все девочки нашего класса – а их было 9 – были девственницами…»

Интересно, как четко девочки различают приставание-игру и наглое, насильственное приставание и как резко меняется их реакция, по сути, на одни и те же действия мальчиков. Возможно, подлинный критерий здесь – добровольность участия в подобных играх в первом случае (хотя даже теперь, через много лет, в этом почти никто не признается, но об этом можно судить по добродушному тону воспоминаний) и грубое насилие во втором, и теперь вызывающее подлинный гнев.